Реализация - [4]

Случалось порой, что некоторые вассалы начинали злоупотреблять хорошим к себе отношением со стороны большого русского начальника, забывая о бригаде, ее командире и полностью уходя в свои, только им ведомые товарные отношения с родственниками по ту сторону границы.

Комбриг, усвоив заповедь, что на Востоке уважают лишь большие деньги и стальную, несгибаемую силу, ненавязчиво напоминал о своем существовании, направляя в такие кишлаки роту Башкирова, где тот настойчиво и без особых грубостей старался найти и отобрать денежные и вещевые излишки. Профилактика приносила свои результаты. Старики-парламентеры немедленно спешили к комбригу - мириться.

Небо еще только начинало синеть над темными, по-прежнему бесформенными громадами гор, а луна постепенно растворялась в нем, как рота Башкирова тронулась с места.

Заработавшие моторы разрушили тишину окрестной природы. Все это время она затаенно молчала и тут выдала себя многоголосием птиц, шелестом камыша, шуршанием травы и дрожащими на деревьях листьями. Бронетранспортеры, переваливаясь с боку на бок, протянулись вереницей по извилистой грунтовой дороге.

Было пронзительно чистое, душистое утро, настоянное на изумрудной траве, хрустальном воздухе и розовых вершинах гор, когда рота остановилась под Хаджикейлем.

После коротких указаний Башкиров на двух бэтээрах направился в кишлак.

Бронетранспортеры приближались к Хаджикейлю. По обе стороны от машин узкими, тонкими, невысокими хребтами тянулись стены, слепленные из песка, глины и земли, отделяющие дорогу от обширных пестрых, словно цыганские платки, маковых полей.

В полях стояли афганцы, аккуратно надрезающие коробочки цветов и тут же обматывающие это место тряпочкой.

Медленная, тягучая музыка в унисон жаркому воздуху плыла над полем, над людьми, над их согнутыми спинами: ритмично били барабаны, тонкий мужской голос протяжно тянул высокую ноту, резко, жалобно всхлипывая. Большой двухкассетный магнитофон стоял на земле, аккуратно накрытый платком.

Башкиров, усмехнувшись, покачал головой. "Ох, и народ, - подумал он. Пойди, пойми его. Средневековье двадцатого века. Работают мотыгами, деревянной сохой, которую волокут буйволы, живут при керосиновых лампах, и здесь же - современная аппаратура".

Сидевший рядом с Башкировым пулеметчик Болячий уловил движение ротного, понял это по-своему и, отодвигая пулемет в сторону, упирая его надежнее сошками в броню, с надеждой спросил: "Может, сбегаю, товарищ старший лейтенант, прихвачу вещицу? Делов-то несколько минут, туда и обратно. Не подходит магнитофончик пейзажу. Джапанский. Я быстро - одна нога здесь, другая там".

Башкиров удивленно посмотрел на него, затем бросил взгляд на Крылова. Тот с интересом смотрел на работающих афганцев. Ротный достал тяжелую ребристую гранату и двинул ею по каске Болячего.

Солдат зажмурился и втянул голову в плечи.

- Что я вам вчера говорил, мудозвоны? Думать забудьте на этом выходе о своих художествах!

- Я для вас хотел! Как лучше! - обиделся Болячий.

- Инициатива наказуема, чукот!

- Что?

- Через плечо и на охоту. Вперед смотри! Не отвлекайся.

- Понял, - завозился Болячий, берясь за приклад пулемета, но не удержался, добавил: - Больно же, товарищ старший лейтенант!

- Не больно - не интересно, - отрезал Башкиров.

Бэтээры вошли в тенистый прохладный кишлак, накрытый сверху зеленью деревьев, с журчащими у их корней узенькими арыками. Машины остановились у высоченных стен дома старейшины. Сам хозяин вместе со своим старшим сыном уже стоял возле массивных, под стать стенам дверей.

Башкиров пожал руки афганцам, кивнул хрупкому, с тонкими, почти девичьими чертами лица таджику Абдурахманову, который был у него за переводчика: "Поговори пока с ними". И пошел к Крылову, который и не думал спрыгивать на землю.

- Ну как? - миролюбиво спросил ротный, кладя руку на горячую, шершавую шкуру бронетранспортера.

- Нормально. - Глаза Крылова трусливо прыгали по сторонам. - Долго мы здесь будем?

- Не очень. Этот старик за нас. Поговорю с ним, узнаю, что и как. Если караван поблизости, в каком-нибудь из кишлачков - пойдем выковыривать его. Если нет - домой повернем.

- Лучше домой, - политработник крепко держался руками за автомат. - Что здесь ловить? Еще накостыляют!

- Дом не душок - в кяриз не спрячется, - подмигнул Башкиров. - Давай чай к бачам пить, как раз и поговорим обо всем.

- Нет. Не хочу. Я лучше здесь побуду. Хотя, - Крылов подозрительно огляделся, - тут тоже не фонтан. Да и тебе не советую чаи распивать: подсыплют чего-нибудь - и дуба дашь.

- Ну нет, - засмеялся Башкиров, - это хорошие ребята. С ними дело иметь можно.

- Да? - засомневался Крылов. - Хороший афганец - мертвый афганец.

- Ты прав! - согласился, улыбаясь, Башкиров, а про себя зло подумал: "Много ты знаешь об афганцах, прихвостень начповский. Наслушался в своем политотделе всякого дерьма и ходишь - повторяешь. Да со стариком гораздо проще, чем с тобой. Я знаю, что он от меня хочет, а он знает, что я от него хочу. И никаких выкрутасов. Тебя тоже вижу насквозь - деньги тебе нужны. Но ты никогда не скажешь об этом в открытую. Будешь крутить вокруг да около, говорить высокие слова, партию вспоминать, Ленина с Марксом, жаловаться на свою жизнь, считать бабки в чужих карманах, но прямо о своих мыслях не скажешь".