Реактор - [21]

Атмосфера в баре была соответствующая. Приглушенный свет, любимая всеми музыка и богатый выбор напитков. Посетитель мог выбрать водку, виски, коньяк, бренди и другие популярные марки. Хотя все знали, что это один и тот же самогон, выгонявшийся в больших количествах самим Костей, с различными добавками и красителями, разлитый в соответствующие бутылки. Просто так людям было лучше и проще – заказать себе напиток со знакомым названием и хоть ненадолго ощутить себя в прежнем, спокойном времени.

Зорин с Плаховым добивали вторую бутылку «коньяка». Так как у Кости уже имелась информация, что у друзей впереди три дня выходных, им был одобрен «безлимит». Несмотря на количество выпитого, веселыми посиделки назвать было нельзя.

У Егора уже заплетался язык. Опрокидывая очередной стакан, он в тысячный раз заводил:

– Нет, Димон, ну ты мне скажи, как можно в девочку – из автомата? А? А старика – сапогами? А? Нет, ты мне скажи…

Дмитрию казалось, что если он услышит еще одно «нет, ну ты скажи», то врежет Егору бутылкой. Его самого спиртное не брало. Кроме противного привкуса во рту и слабости во всем теле он ничего не ощущал. Ни успокоения, ни веселья. Зорин уже начинал думать, что зря согласился на предложение друга.

Разлив по стаканам оставшееся в бутылке, Егор крикнул на весь бар:

– Костя, неси еще одну!

Молчаливый бармен поставил перед товарищами запечатанный пузырь и внимательно посмотрел на обоих, оценивая их состояние.

– Да ладно, Кость, все нормально, – заметив это, сказал Плахов, – мы тут еще немного.

Тот кивнул и ушел к себе за стойку.

– Пора нам, – сказал Дима.

Егор вылупился на него.

– Какое там – пора? Мы же только взяли!

– Не берет меня чего-то. Да и спать охота. И Ленка, по-моему, обиделась. Извиниться надо.

– Извиниться, – передразнил его Плахов. – За что?

Дмитрий подумал.

– Да вообще-то не за что. Просто так.

– Просто так, – опять передразнил Егор. – Вот что я тебе скажу, ты только не обижайся, но ты – подкаблучник.

Зорин пристально посмотрел на друга. Все же алкоголь начал действовать. Дмитрий чувствовал, что голова у него работает не так, как обычно.

– Я тебя щас тресну, – пообещал он.

– Не треснешь.

– Это почему? – удивился Дима.

Плахов наставил на него указательный палец.

– Потому что ты слабохарактерный подкаблучник.

Зорин поднял было руку, чтобы ударить его, но потом опустил ее на стол.

– Ну да, подкаблучник, – грустно сказал он, – но по другому-то как? Жена же. Любимая.

Они посидели с минуту молча, думая каждый о своем.

– Ладно, – сказал Егор, – пошли по домам, а то мы уже гоним чего-то. А это, – он указал на бутылку и тарелку с вяленым мясом, – я с собой возьму. Да, Костя?

Тот на секунду оторвался от протирания стакана и кивнул.

– Ну и хорошо, – обрадовался Егор, – ты же не будешь?

– Не буду, – ответил Дима, – бери.

– Чего там с погодой? – спросил Плахов у бармена.

Тот посмотрел куда-то на стену.

– Ветра нет, осадков нет. Фон в норме.

– Эт че, без намордников можно?

Костя пожал плечами.

– Это ж просто праздник какой-то! – воскликнул Егор и, запихнув бутылку в карман, пошел к выходу.

Они вышли на улицу и вдохнули прохладный ночной воздух. Редко выпадали дни, когда можно было пройтись по улице просто так, без противогаза или респиратора.

Уже почти дошли до дома, когда Плахов внезапно предложил:

– А пойдем на речку посмотрим.

Дмитрий скривился.

– Ты на нее с моста не насмотрелся?

– Да нет. Я хочу вблизи, не с моста. Я еще помню, как меня родители водили на баржи с теплоходами смотреть. До сих пор помню белый теплоход, на нем надпись «Москва» и цифры какие-то. Я тогда реально думал, что в Москве живу.

– Сто девяносто один, – сказал Зорин.

– Что?

– «Москва – сто девяносто один». Еще «Вавилон» был.

– Где они сейчас? – задумчиво протянул Егор.

– Где, где… порезали на металлолом. Плавать-то по реке невозможно.

– Ходить.

– Чего ходить?

– По реке ходят, а не плавают.

– Ты че, моряк?

– Ага. В душЕ.

Дмитрий заржал.

– В дУше ты моряк. В дУше.

Оба некоторое время хихикали над немудреной шуткой.

– Ну, пошли, – просмеявшись сказал Зорин.

Они свернули с проспекта Ленина вниз, в район, некогда звавшийся Заистоком. Он сплошь состоял из одно- и двухэтажных домов. Этакий оазис деревянного зодчества в центре города. Дмитрий шел по улице Трифонова, глядя на чернеющие на фоне ночного неба дома. Здесь здания остались почти нетронутыми, в отличие от Свечного, не было ощущения опасности и тревоги. Тут не водились мутанты, не возвышались заросли невиданных растений. Просто отсюда ушли люди. Ушли, забрав с собой все – маленьких детей и престарелых родителей, животных, вещи, чувства, мысли. Не доверяя больше свои жизни стенам из вековых бревен, променяв их на бетонные подвалы многоэтажек. Целый район в одночасье опустел, как пустеет банкетный зал после торжества, или сцена после концерта, или декорации после съемок. Дмитрий будто слышал, как старые дома просят их: «Поживите в нас хоть денек. Хоть часок. Хоть минутку». Как и все вокруг, они не хотели умирать в бесполезности и забвении.

Егор шел рядом и тоже молчал. Видимо, окружающая атмосфера подействовала и на него.

Они вышли к берегу реки. Песчаная насыпь перед каменистым пляжем была достаточно крутой. Дмитрий решил сбежать по ней, за что тут же поплатился. На середине пути его нога со всего маху врезалась во что-то металлическое, и Зорин покатился кубарем прямо к воде. Следом, хохоча, спустился Плахов. Дмитрий встал с земли, морщась и потирая ушибленный палец.