Такой же, как мы
Объяснительная записка Анны Калинкиной
Во «Вселенной Метро 2033» не всем городам везет одинаково. Понятно, что наибольшее количество романов написано про Москву и Питер. Остальной мир объят фрагментарно. Тем не менее есть места, которым посчастливилось привлечь внимание не одного, а двух или даже трех авторов. Например, Самара, которую увековечили Сергей Палий, затем Сергей Чехин, а потом еще и Дмитрий Манасыпов. А теперь вот и Новосибирск, впервые открытый Сергеем Москвиным, а также обжитый Олегом Грачом, вновь появляется – теперь уже в книге Валерия Желнова, который, отправив туда своих героев из Томска в первом романе, установил связь между этими городами.
Читатели по достоинству оценили дебютный роман Валерия – первый «Реактор». Мне кажется, дело не только в новой локации, но и в выборе главного героя. Мы, безусловно, любим романы о том, как молодой человек по собственной инициативе отправляется на поиски приключений. Но когда герой находит их с избытком на все части тела и начинает получать плюхи от судьбы, мы следим за ним не только сочувственно, но иной раз и с некоторым злорадством. Мол, сам напросился, коли на месте спокойно не сиделось.
Но куда более драматичными бывают ситуации, когда обычный человек, приключений вовсе не искавший, вдруг оказывается в эпицентре бурных событий против воли. Вот, например, живет он в своем доме мирно много лет, и вдруг ему сообщают, что здесь пройдет скоростная магистраль, а обитателю здания, мешающего благой цели, следует оперативно катиться на все четыре стороны – куда глаза глядят. И простой обыватель берет ружье и занимает оборону в родном жилище. И мы горячо сочувствуем такому персонажу – он ведь не хотел. Его вовлекли. Его вынудили. Не он первый начал.
Так и главного героя произведений Валерия Желнова – рядового полицейского Дмитрия Зорина – опрометчивым юнцом не назовешь. Ему уже перевалило за тридцать, он женат и вовсе не ищет перемен. Наоборот, хочет жить обычной жизнью. Но волею судьбы Зорин вовлечен в рискованные авантюры, вынужден защищать своих близких. Он – не супермен, который идет напролом без страха и сомнений, разя врагов направо и налево. Он – такой же, как мы. Ничто человеческое ему не чуждо. Он боится, сомневается, рефлексирует, и потому кажется нам еще ближе и понятнее.
Пожалуй, можно сказать, что Дмитрий – альтер эго самого автора. А тому, врачу «скорой помощи», наверняка довелось повидать немало интересного. Думаю, мы любим серию еще и потому, что в ее создании принимают активное участие не только признанные писатели, но и одаренные непрофессионалы-энтузиасты: инженеры, врачи, следователи, учителя, юристы, экскурсоводы, даже художники. И у каждого – свой уникальный жизненный опыт, а объединяет их одно – им есть что сказать людям!
Одинокая керосиновая лампа стояла посреди стола, освещая небольшое пространство вокруг себя. Стекло от нее давно уже разбилось, и оранжевая полоска пламени неровно подрагивала, испуская в потолок черные струйки маслянистого дыма. Серые стены покрывал неровный слой облупившейся штукатурки и кое-где чудом сохранившейся темно-зеленой краски. Там, где штукатурка выкрошилась особенно глубоко, в свете лампы тускло поблескивала глянцевая поверхность железобетонной плиты. Окна отсутствовали, и только массивная дверь давала понять обитающим здесь людям, что они не замурованы заживо в большом саркофаге. Воздух был настолько спертым, что, казалось, можно было ощутить его липкое прикосновение, потрогать его рукой. Где-то под потолком вяло брякал лопастями древний вентилятор, но его усилий не хватало, чтобы даже слегка пошевелить эту невидимую завесу. Снаружи, из-за плотно закрытых, потемневших от времени металлических створок, доносился механический гул. Что-то равномерно гудело, ритмично стучало, изредка слышались голоса. Человеку, впервые оказавшемуся в этой комнате, могло бы почудиться, что он попал на какой-то завод или фабрику. Но это было не так. И вряд ли этому гипотетическому человеку захотелось бы узнать, где он очутился на самом деле.
За столом сидели двое. Их лица скрывала темнота, но это никак не мешало разговору. Они очень давно знали друг друга и не нуждались в зрительном контакте. Потертый камуфляж выдавал в них военных, а цепкие, въедливые взгляды глубоко посаженных глаз говорили о большом жизненном опыте и высоком статусе. Эти люди привыкли приказывать.
– Мы должны этим воспользоваться, – сказал один. – Такой шанс выпадает один раз.
Дима вышел из туннеля и медленно побрел по перрону Маршальской, как вскоре после Катастрофы стали называть станцию Маршала Покрышкина. Илья Ильич, пожилой обходчик, равнодушно махнул ему рукой и направился в свой угол, не дождавшись, ответит Дима ему или нет. Впрочем, им обоим это было все равно. Дима Зорин вместе со своей женой появился здесь два месяца тому назад. Появился неожиданно, на короткое время нарушив размеренный распорядок на станции. Этот момент стал для него тяжелым, сложным, неприятным. С тех пор прошло очень мало времени, и Дмитрий вспоминал те события в мельчайших деталях, испытывая гамму крайне неприятных чувств – страх, стыд, омерзение, отчаяние. Их с женой сразу же разделили, объяснив это необходимостью карантина. Как позже рассказала Лена, ее действительно будто бы держали на карантине – маленькая комнатка местного медицинского пункта, стены из относительно белых простыней, многократное медицинское обследование, которое сводилось к измерению пульса, выслушиванию чего-то в ее грудной клетке и небрежному ощупыванию ее округлого живота. Доктор, если это был доктор, оказался человеком в годах. Его лицо было настолько морщинистым и темным, а пальцы – сухими и холодными, словно он всю жизнь прожил в пустыне. Кормили гостью достаточно сытно, хотя вкус и оставлял желать лучшего. А вообще Лена подозревала, что еду ей давали лишь благодаря ее беременности. Выражение лица, с которым приходящая женщина накладывала порции своей подопечной, ясно давало понять, что из-за нее кто-то в это же время получает меньше.
