Разыскания в области русской литературы XX века. От fin de siècle до Вознесенского. Том 1. Время символизма - [49]

. Если я вас в чем-нибудь виню — то в том, что вы не позаботились преобразить это мое чувство в любовь. Такое преображение было бы к выгоде для нас обоих. И я очень «претировалась»[320] к этому, но ведь одной тут ничего не поделаешь. А теперь в наших отношениях есть что-то даже неестественное. Уж начать с того, что мы оба с вами умные люди и — гораздо больше, в мыслях, согласны, чем хотим это показать. То, что вы со мною не сообщаетесь — есть некоторый для вас минус (как и, обратно, для меня), ибо в жизни мы со всякими единомысленниками встречаемся редко. Сердцу же моему так часто досадно (чтоб не сказать «больно»), когда я вас вижу, — досадно видеть вас без той радости, которая есть и которая вам могла бы быть доступна (это знаю). Досадно — и я рада, что не «жалко»; жалить вас ни за что не хочу.

Иногда я думаю, что ваша маска так приросла к вам, что вы сами считаете ее за свое лицо; но потом думаю, что это неверно. Вы именно за нее не любите себя. Но все это вне, вне, — а как я хотела бы говорить с вами изнутри! В сущности, мы так никогда не говорили; я — только думала так о вас, думали ли вы обо мне изнутри — не знаю.

Здесь хорошо, море тихо, лавровые леса тенисты, все уютно, и теперь нам «по возрасту» и отдохновенно! Если вздумается написать — пишите сюда.

Ваша все-таки

З. Гиппиус.

9

23/10 Июня <19>04

Aussee

(Steiermark)

Badehotel Elisabeth.

Прежде всего, не надо разводить психологий. «Если…» «но если бы…» «тогда…» «оказывается…» «и не потому…» «а потому…» «и таким образом…» Ну что за паутина, не дающая вам шагу сделать!

Тем менее она нужна, и ваша «боязнь ответственности» за «мои проклинания» (??!) — что я вовсе вам ничего не предлагаю, никуда вас не завлекаю, ничего вам и не могу дать. Легкое, подумаешь, дело — взять и дать! «У меня есть радость, у вас нет, потолкуем — авось сойдемся, и я вам этой радости отпущу…» Нет, какое детство! Мне, действительно, досадно смотреть, что вы не имеете радости, которая вам нужна и доступна (и есть на свете) — но дать ее вам готовой я не могу, это не «секрет», который можно шепнуть на ухо. Почему я ищу — а вы не ищете? Ищите — и найдете. Ищите, как думаете лучше: один, с друзьями, со мной, с нами — ищите. Это-то уж, кажется, бессомненно, что «каждый ищущий находит»[321]. Вот единый и главный пункт нашего с вами тут расхождения и наше различие: я имею полное сознание, до чего мне эта радость нужна; вы этого сознания не имеете. Остальные соображения: чтó, как, могу, не могу — все это уже вторично и даже не так важно. Мы оба голодны, но вы этого знанием о себе не знаете, ну и выходит, что я добываю кое-как пищу, а вы нет, ибо не ищете. Не могу же я кормить вас насильно! Как не могу и есть за вас. «Радость» такая вещь, что дается лишь самому тому, кто за нее, ради нее, ей послужил, кто ее любил, это клад, который обернется пылью у вас в руках, если вы будете стоять и ждать, чтобы вам ее дал другой, искавший и жаждавший за вас. Заметьте, я не сомневаюсь в вашей жажде, я только думаю, что вы ее мало сознаете. Я изменила мой взгляд на вас: прежде мне казалось, что вам недостает действия, воли; но — вижу — нет: у вас мало сознания.

Это лучше. Хотя все поправимо, доказательство — это что никогда нельзя «наплевать на себя».

В минуту пробуждения — напишите. Я тоже тупею здесь немного и вижу какие-то табльдотные сны. Ничего нет, кроме солнца и неба. Мало, мало! Ничего. Потом не будет так. Да, не «веселость» нужна, а нежная и строгая «радость».

Живите. Голодайте. Помните пастора и его вам слова.

З. Гиппиус.

Мне не нравится мое письмо: оно имеет вид очень рассудочного. Но это лишь «вид». Верьте моему и непосредственному к вам чувству, которое, однако, не ставьте мне в заслугу, ибо оно не от моей воли зависит.

10

20 И<ю>н<я> / 3 И<ю>л<я> <19>04

Aussee

Steiermark

B. H. Elisabeth.

Что же делать, дитя мое? Никто не виноват, что вы… слишком тонки для этой жизни. Ваша правда — правда, но однако и она так тонко выплетена, так прозрачна, что ее как будто и вовсе нет. Я неуклонно помню, что жизнь, в сущности, груба и проста (знаю это хорошо), очень часто грубее и проще нашей души; очень часто, в больших кусках, невыносимо скучна. Как же быть? Отказаться от нее — неверно, приспособить ее к душе — как бы не так! Остается приспосабливать душу к ней, делать душу менее сложной в ее нежной тонкости; и, вероятно, есть какая-нибудь неизвестная нам мудрость в том, что линии жизни так резки, так прямы и проведены с таким нажимом. Неумолимое что-то, из чего не выкрутишься никакими психологиями. Своя логика. Детски просто: хочешь найти — ищи. Не хочешь искать — проси. Ничего не хочешь — ничего не имеешь. Скучно — скучай. Долго скучай, вечно скучай, потому что правда будет вечно повторяться (раз она вечная?). Допустим, что у вас и у меня болит живот (pardon, м<ожет> б<ыть>, пример слишком «жизненен» — но тем лучше). Если я приму вместо 10-ти — 20 капель опиума — это, однако, не вылечит вас; да, вероятно, только повредит и мне. Так же и «радость» нельзя найти для другого, долго искав ее за другого. Т. е., например, я не могу искать за вас, найти и преподнести вам; а, конечно, ряд поколений делает много