Развязка - [21]

Оба эти человека стояли друг против друга как два вооружённые врага. Грубый человек бунтовал и не хотел подчиниться даже уже совершившемуся факту разрыва. Другой, молчаливый Бронский, как бы подстерегал своего соперника, он как будто ждал минуты, чтобы броситься на него, душить его и топтать ногами, чтобы разрушить грубое иго, которое он хотел наложить на соединявшее их целое.

Бронский сидел на берегу и наблюдал за ледоходом. Река приобрела грозный вид. Вода быстро прибывала и покрывала прибрежный скат. Внизу у острова сделался затор. Лёд пошёл теснее и стал запруживать реку. Новые и новые льдины, набивавшиеся в затор, напирали на старые и выталкивали их на берег и заставляли их ползти вверх, взрывая перед собой целые земляные валы.

На средине реки шла ожесточённая борьба льдин. Огромные глыбы, ища прохода, взбирались друг на друга, подлезали снизу, дрались, толкались, врезывались одна в другую своими острыми рёбрами. Иногда стопудовая масса невидимой силой поднималась вверх, выскакивала на соседнее ледяное поле и там становилась набок как обломок неведомого памятника.

Наконец, большие льдины перестали проходить, только мелкие с оглушительным шумом перетирались друг о друга как на чудовищной мельнице. Потом и это движение остановилось. Вода прибывала всё быстрее и поднималась выше. Устье речки Сосновки набилось льдом из реки Пропады, и утлый мост, брошенный на произвол судьбы строителями, был снесён прочь, и обе части города стали совершенно разобщены. В одном низком месте льдины уже добрались до верху косогора, и вода, хлынув в рытвину ручья, затопила прудок на болоте и даже низкую площадь перед церковью.

Жители с беспокойством ходили по берегу и посматривали на воду. Многие ставили вешки для измерения её уровня. Им было хорошо памятно ледяное наводнение 1886 года, когда глыбы льда внезапно хлынули на город и снесли без следа три четверти домов. Люди, жившие на набережной, уносили свои пожитки в места более безопасные. Женщины потрусливее прятались, чтобы не видеть грозного лица реки. Другие переносили своё имущество на крыши или складывали его в лодки, собираясь отсиживаться в них от ледохода и от следующего за ним половодья, которое заливает Пропадинск от края до края и через два года в третий превращает его на несколько дней в собрание полуподводных построек, напоминающих свайную эпоху.

Бронский сидел на берегу и смотрел на ледоход. Его душа тоже была наполнена хаосом противоречивых, сталкивающихся между собою чувств, холодных как льдины. Они спёрлись вместе и стояли нестройной массой, не имея выхода и разрешения. Он ощущал их как унижение, как грубый нарост, выросший на его душе, в холодных тисках изгнания, как извращение своих молодых и сильных страстей, требовавших приобщиться к потоку жизни и осуждённых бесплодно сгорать среди этой дикой и отупляющей среды.

Он потерял ощущение времени и не мог бы сказать, провёл ли он на этом месте несколько минут, часов или даже дней. Наконец, затор прорвался, льдины с шумом и треском устремились в освободившийся проход, вода схлынула вниз с берега, оставляя за собой груды изломанных и перетёртых осколков.

И вдруг Бронский почувствовал, что и в его груди что-то прорвалось и как бы освободилось. Две разделённые половины его души сшиблись друг с другом и соединились в одно. Пещерные чувства его души как будто вырвались наружу и отделились от его существа. Сатанинский рефлекс исчез, смытый прочь стремительной волною. Он ощущал себя прежним, мрачным, решительным и ненавидящим. Теперь он не мог более сидеть на месте, он вскочил на ноги и сделал несколько шагов по направлению к реке. Он был страшен в эту минуту. Его большие голубые глаза горели. Лицо его было красно и покрылось потом, на шее и на висках вздулись толстые жилы. Короткие рыжие волосы слиплись на лбу, и большие грубые руки крепко сжались в кулаки. Он ощущал прилив гнева, готовность убить, ломать всё, что станет на дороге, впиться зубами в барьер, броситься грудью на острую сталь. Но пред ним не было ни барьера, ни стали, ничего, кроме пустыни и реки, наполненной льдом.

-- Будьте вы прокляты! -- сказал Бронский, стискивая зубы и обращаясь в пространство. -- Будьте вы прокляты!..

Он объединил в одном общем чувстве все препоны и враждебные силы своей жизни, от первого фабричного надсмотрщика до последнего тюремного сторожа и теперь жаждал чуда, чтобы они могли слиться воедино и превратиться в одно живое целое, в чудовищного дракона или дьявола, злого, косматого и грубо телесного, для того чтобы он мог вцепиться ему в глотку и погибнуть в одном нечеловечески напряжённом усилии.

Глава VI

Ледоход кончился благополучно, но половодье в эту весну было очень низко, и на берегу Пропады остался вал ледяных обломков, толстый как крепостная стена и местами достигавший до уже зелёного угорья.

Жители прочищали в этой стене узкие проходы, стаскивали лодки к воде, нагружали в них своё имущество и собак, уплывали на рыболовные заимки, не обращая внимания на последние глыбы, которые тянулись узкой вереницей, на самой средине широкой реки.

Судостроители подождали день или два, надеясь, что новый подъём воды придёт и очистит берег; потом они также стали прочищать себе дорогу среди ледяных глыб и устилать её досками, приготовленными для спуска. В конце недели грузная ладья уже плавала на вольной воде, укреплённая на большом камне вместо якоря. При этом она обнаружила самые предательские и немореходные свойства. Щели, заклеенные кожей, пропускали воду как решето, и с первых же минут вода набралась до половины корпуса.