Развлечение для настоящей леди - [42]

Она подняла голову, пытаясь встретиться с ним взглядом, но увидела только темные омуты. Она погладила его колючий подбородок, не без труда дотянулась до его щеки, а потом коснулась темно-вишневых губ. Никогда раньше она не могла прикасаться к мужчине так, как ей хотелось.

Он наклонился и поцеловал ее в губы.

Его поцелуй был медленным, терпеливым, продолжительным, но она чувствовала растущее в нем возбуждение, силу, которую он сдерживал ради нее. Ему хотелось больше. Она ощущала его желание, словно раскаленное клеймо на своем бедре, и бессознательно потерлась об него.

Он громко застонал, когда его язык требовательно проник ей в рот. Она позволила это вторжение и втянула его глубже, наслаждаясь вместе с Маркусом со страстью, совершенно чуждой ее натуре.

Он отстранился. Пауза была недолгой, секунды две он смотрел на нее пылким взглядом, губы растянулись в самодовольной улыбке. И в это мгновение она вспомнила взгляды других мужчин. В памяти всплыл скрип материнской кровати. Снова и снова, ночь за ночью… Как же Фантина ненавидела ее! Ненавидела его. Ненавидела эту жизнь во всех ее проявлениях.

Однако сейчас она лежала обнаженная под Маркусом, ее тело было влажным и горело. Двадцать минут назад она решительно отказалась быть его любовницей. Двенадцать часов назад она поклялась, что никогда не позволит ему прикоснуться к себе. И тем не менее она лежала рядом с ним – такая же шлюха, как и ее мать.

Маркус прикоснулся к ней губами, осыпал быстрыми поцелуями ее шею, от которых щипало кожу. Но все уже было иначе.

– Теперь я понимаю, почему мама с такой радостью себя продавала, – грубо произнесла она.

Он отшатнулся, дернулся всем телом, как будто получил пощечину.

– Вот, значит, как ты к этому относишься? Как к… – Он запнулся, будто слова застряли в горле.

– К уличному перепихону? – подсказала она, подобрав самое грубое слово. – А разве это не так? Ты же не собираешься на мне жениться? Надеюсь, деньги предлагать не будешь, но, с другой стороны, ты же накормил меня ужином, да и вином напоил. Как по мне, мы квиты.

Если она думала, что раньше видела его в гневе, то ошибалась. Она почувствовала, как лежащая у нее на животе рука сжалась в кулак. Никогда раньше ей не доводилось видеть такой темной, неистовой ярости, и неожиданно она испугалась так, как никогда не боялась рядом с Балластом и Херди.

– Маркус! – Она ненавидела себя за эту дрожь в голосе, но ничего поделать с собой не могла.

– Теперь не жалуйся, – негромко предупредил он. – Ты сама установила здесь правила, не я. – Он протянул руку, схватил ее за волосы. – Если ты хочешь уличного перепихона, ты его получишь.

У нее даже не было времени ответить, потому что уже в следующее мгновение он набросился на нее. Она охнула, когда он всем весом вжал ее в матрас. Бедра его напряглись, желание было настолько очевидным, что он безошибочно нашел ее середину, несмотря на его одежду, разделяющую их.

Ощущение было и удивительным, и пугающим, и Фантина, не думая ни о чем, раздвинула ноги, подтянула вверх колени, чтобы он вошел глубже.

Он издал мучительный гортанный стон, и вошел в нее, решительно и быстро. Она подалась ему навстречу, не в силах себя остановить.

Неожиданно он отстранился. С глухим криком вскочил на ноги, повернулся к ней спиной. Она слышала его тяжелое дыхание в ночной тишине, и сама прерывисто дышала с ним в унисон.

– Фантина, я хочу тебя, – хрипло произнес он. – Хочу погружаться в тебя каждую ночь, пока ты не перестанешь преследовать меня в мечтах. – Он ударил кулаком по столу, так что звякнула посуда. – Но я не могу тебя купить. Господи, помоги мне, я не могу вот так.

Фантина сдвинула ноги, натянула на себя одеяло и уставилась в его напряженную спину.

– Ты этого хочешь? – В ее голосе опять стал проскальзывать акцент кокни. – Ты же не хочешь жениться. Особенно на мне.

Он резко обернулся, выражение его лица напоминало оскал волка – поджарого и голодного, но он сдержался, хотя она заметила, как напряглись мышцы у него на руках.

– Я уже тебе сказал. Я хочу, чтобы ты стала моей любовницей, Фантина. Позволь мне снять для тебя жилье. Я осыплю тебя драгоценностями, нарядами и всем остальным. Буду навещать тебя, как только смогу.

Она посмотрела на него, покачала головой – не в ответ на его предложение, а в попытке понять.

– Разве это не значит покупать? Чем это отличается от сегодняшней ночи? От перепихона у сырой стены в трущобах?

– Не знаю! – воскликнул он. – Знаю только, что все по-другому.

– Нет, – возразила Фантина. – Все то же самое. – Она убрала волосы с глаз, стыдясь того, что от слез намокли пальцы. – Маркус, зачем я тебе нужна? Ты повсюду, куда бы я ни пошла, прикасаешься ко мне, пользуешься моим телом против моей воли как завоеватель. Я же не бальзам для твоих ран. Почему ты просто не можешь оставить меня в покое?

– Потому что ты нужна мне. Не знаю почему, но нужна.

Она смотрела на него, смахивая слезы, которые затуманивали взгляд.

– Почему никто не может хотеть меня ради меня самой? Я не билет Пенуорти на небеса, не спасительница Уилберфорса и даже не твой бальзам на раны. Я – это просто я. Пока во мне не увидят человека, я останусь в трущобах и буду сама себе хозяйка.