Разведшкола № 005 - [49]

Позже, уже после Отечественной войны, работая с документами в Центральном партийном архиве (см.: ЦПА ИМЛ. Ф. 69, оп. 1, д. 45, лл. 68–69) я наткнулся на справку представителей ЦШПД, документы 134 и 135, подтверждающие этот рассказ.

Тамара Хахлынова была калмычка, 1917 года рождения, уроженка города Элисты. Ее отец, известный в Калмыкии инженер-землеустроитель Данила Бельджерович Хахлынов стал жертвой сталинских репрессий во второй половине 1930-х годов. Тамара была студенткой Сталинградского медицинского института. В сентябре 1942 года по рекомендации калмыцкого обкома комсомола ее зачислили в спецшколу № 005.После ускоренной подготовки она вошла в состав группы «Павел», которая вскоре отправилась в тыл к немцам.

Мне особо хочется подчеркнуть, что в то трудное для страны время в смертельной схватке сошлись между собой сторонники и противники советской власти. Друг против друга воевали и русские, и казаки (особое сословие русской нации), и калмыки. Я уже говорил выше, что Отечественная война разделила все нации Советского Союза на своих и чужих.

Согласно докладной записке калмыцкого обкома партии в ЦК ВКП(б) о партизанском движении и подпольной работе в Калмыкии от 18 ноября 1942 года   (документ 128) в тыл противника на 12 ноября 1942 года были направлены 220 человек, из них 124 человека калмыцкой национальности. Я специально подчеркиваю этот факт, потому что в недавнем прошлом бытовало мнение, будто бы все калмыки были предателями и что именно за это их репрессировали и выслали в Сибирь.

Из докладной записки Калмыцкого обкома партии в ЦК ВКП(б), документ № 140, явствует, что с сентября 1942 года по январь 1943 года Астраханская диверсионно-разведывательная школа № 005 подготовила и направила в тыл противника 21 диверсионно-разведывательную группу, из них 13 групп (268 человек) в калмыцкие степи, 8 групп (112 человек) в Сталинградскую и Ростовскую области, в Дагестанскую автономную республику.

Примерно в то же время представитель ЦШПД на Волге генерал-майор Кругляков докладывал своему руководству о заброске в тыл врага 47 диверсионно-разведывательных групп. Из них вернулись только 27. Судьба остальных осталась неизвестной.

Овидий Горчаков, копаясь после войны в архивных материалах, наткнулся на донесение штаба партизанского движения Сталинградского фронта в ЦШПД о заброске в тыл противника 73 диверсионно-разведывательных групп, из которых вернулись 33. Он же установил, что партизанские штабы после расформирования пересылали свои архивы в Москву.

Большинство диверсионно-разведывательных групп, посланных в тыл противника, точно в воду канули. Как правило, радиосвязь с ними поддерживалась три-четыре дня и затем обрывалась. Все понимали, что это означает.

В заключение нашей встречи А.М. Добросердов сказал, что штаб представителя ЦШПД и наша спецшкола передислоцируются в город Сальск и попросил запомнить адрес, по которому она будет размещаться. Не записывать, а запомнить, сказал он. И еще просил передать «Бате», что радиопозывные остаются прежними.

Вернувшись в Приютное, я рассказал «Бате» обо всем, что узнал в столице автономной республики, передал поручение штаба представителя ЦШПД и начальника нашей спецшколы. Затем поговорили о моей работе. «Батя» сказал, что в Приютном я поработал хорошо, теперь пора заняться селами и хотунами улуса. Для этого исполком улуссовета выделяет мне тачанку, а он («Батя») прикрепляет ко мне двух наших бойцов из милиции, дает Федору Воронину наш пулемет МГ-34 с патронами.

Он объяснил это тем, что по степи ездить небезопасно. По данным контрразведки штаба 28-й армии и работников госбезопасности республики, в степи бродят вооруженные банды дезертиров и предателей, которые по каким-либо причинам остались в республике. Они грабят население, уничтожают работников советской власти. «Тебе, сын, — сказал «Батя» — нужно быть предельно осторожным».

Так начались мои поездки по улусу, а он был очень большим. На юго-западе находилось русское население, но в основной его части жили калмыки. Я в эти поездки выезжал на тачанке, запряженной двойкой хороших лошадей. Возница-кучер был калмык из нашего отряда. Мы с Федором сидели в тачанке, с пулеметом. Нас всегда сопровождали два конных милиционера, тоже из нашего отряда. В результате нас прозвали «летучим отрядом прокуратуры».

Мы действовали по отработанной ранее схеме. Не обходилось без приключений. Нарывались на бандитские засады, как будто мы с ними поменялись ролями. Они вдруг выскакивали из-за какого-нибудь укрытия и обстреливали нас. Но рейды наши происходили в дневное время и мы, как правило, обнаруживали их издалека, к тому же подрывных средств у них не было — ни мин, ни взрывчатки.

Мы изымали упрятанное зерно, скот, находили кое-что другое, в том числе оружие. Обозы с зерном регулярно поступали в распоряжение улусного руководства, скот (овцы, коровы) мы передавали возрождающимся колхозам и совхозам. При опросе населения    выясняли кое-какие сведения и для местных органов госбезопасности. Они уже сформировались и начали действовать.

Но вот однажды в одном из калмыцких хотунов я арестовал всю партийную ячейку. Ее члены отказались добровольно вернуть разворованное совхозное зерно, а мы его обнаружили. Из этого хотуна я пригнал в Приютное 16 коробов зерна.