Разведке сродни - [21]

Голос. — Вы хотите получить сразу то, что не заработали!

Успокоив аудиторию, Десятерик предлагает Ковшову продолжить выступление.

— Ваше возмущение говорит само за себя. Вспомните каждый свою школьную уборщицу-сторожиху. Она всю жизнь трудится за невысокую плату. Но можете ли вы назвать такую «тетю Глашу» или «тетю Машу», которая оказалась бы нечестной, что-нибудь утащила со школьной вешалки? Если у тебя нет обыкновенной совести, высокий оклад не поможет ей появиться. И, наоборот, человек кристальной честности никогда не продаст свою совесть, какую бы плату ему не предлагали.

— Разрешите мне только реплику, всего одну минуту! — потянула руку Людмила Сахнова. — Со мной в институте работает моя подруга Даша Крыленко. Однажды ей предложили начислить премию за какую-то работу, в которой она не принимала участия. Крыленко с возмущением отказалась. И хотя лишилась легких денег, того самого «приварка», которого ищет молодой специалист, но гордилась тем, что не пошла на сделку с совестью, и ей не стыдно глядеть людям в глаза. Пользоваться незаработанным могут только те, у кого не развито чувство достоинства!

Голос. — Видимо, из этого исходили и бригадиры с радиозавода…

На сцену поднялся бригадир монтажников радиозавода Эдуард Шурко. Оглядев собравшихся и, заметно волнуясь, сказал притихшей аудитории:

— Даже и не знаю, то ли говорить о нашей инициативе, то ли оправдываться за то, что натворили. Только смею вас заверить, что ни на какую славу не рассчитывали. Да и думка эта появилась не сразу. Все рабочие, — в нашей бригаде их двадцать пять человек, — специалисты высокого класса, никого погонять не надо. О прогулах или других нарушениях давно забыли. Вот я и подумал: а за что мне получать бригадирскую надбавку? Есть же у нас нештатные инструкторы райкома комсомола и ректоры университетов культуры без профессорского оклада, инструкторы спорта и народные дружинники. Почему бы не быть и нештатным бригадиром? Когда я отказался от надбавки, ко мне подошли ребята и говорят: «Раз ты стал руководить бригадой на общественных началах, мы все готовы выполнять бригадирские обязанности». Так у нас и появился коллективный метод руководства. Раньше, когда мне приходилось отлучаться надолго из цеха, думал, кого оставить вместо себя? Теперь я спокоен: у меня двадцать четыре заместителя — вся бригада!

«Театр» взорвался бурными аплодисментами.

— А насчет заработка, так пусть не беспокоятся. Я не только не потерял, но и выиграл. Бригада стала работать так, словно рядом еще одна такая же появилась. Ну, соответственно, премии стали чаще получать. Но главное, люди на глазах меняются — хозяевами становятся, а не просто работниками.

Возможно, не все участники дискуссии вынесли для себя определенное решение: своевременно ли поступили бригадиры? Не попытка ли это перепрыгнуть через определенные ступени в нашем развитии? И все же явное большинство было на стороне Эдуарда Шурко и его коллег-бригадиров. Людям всегда больше по душе бескорыстие тех, кто свои мысли и поступки настроил на служение общественным идеалам. И еще одно важное обстоятельство не ускользнуло от внимания молодежи: шаг, на который пошли бригадиры с радиозавода, развивал и укреплял принципы общественного самоуправления («Мы все готовы выполнять бригадирские обязанности…»).

Но вот на трибуне еще один оратор с радиозавода Лена Липко:

— Хочу возразить тем, которые считают: все, мол, кто имеют личные машины, живут только для себя… У меня есть знакомый владелец «Москвича». Он никогда не ездит на работу или с работы один, всегда — полная машина товарищей, всегда отвезет до дома тех, кто далеко живет. И, конечно, безвозмездно.

…Вспышками споров и схваток перекатывался и гудел «зеленый театр». И все тянулись руки, и записки несли ведущим. Но вот слово дали студенту автодорожного техникума Анатолию Леонченко:

— Мы должны хорошо знать историю нашей Родины, чтобы лучше понять, что значит уметь жить. У меня отец — старый коммунист, участвовал в строительстве Магнитки. Он не раз рассказывал, как в двадцатых годах голодные, раздетые, разутые рабочие ходили на субботники. Однажды одного комсомольца Магнитостроя спросили, что бы он сделал, если бы был Ротшильдом. Он ответил: «Купил бы два фунта хлеба — один бы съел сегодня, другой приберег назавтра…» — «Ну, а миллионы рублей куда бы девал?» — «Раздал бы в сельские коммуны — пусть вырастят столько хлеба, чтобы накормить всех голодных». Вот о чем мечтали наши отцы и деды! А мы с вами явились на все готовенькое, оттого у многих появилась чесотка накопительства. Надо не надо для жизни, а хватай все, что считается модным!

Голоса. — Вы предлагаете вернуться в голодные двадцатые годы?!

— Мы тоже не тунеядцы, работаем на общее благо…

— Но и тунеядцев много появилось. Дай им волю — все государство растащат!

— По-моему, на нашей дискуссии преобладает этакий прокурорский тон, — заметил сталевар металлургического завода имени Петровского Андрей Берестов. — Мы все разоблачаем да обвиняем, а кто за нас будет искоренять эти безобразия? Много развелось людей, живущих по принципу: «Меня не трогай — и я тебя не трону». Честный работник знает, что Ванька ворует, спекулирует народным добром, но помалкивает. От такой половинчатой честности мало проку! Не потому ли в нашем рабочем городе развелись тунеядцы, рвачи, приспособленцы. Если мы все пойдем на них стеной, им ничего не останется, как работать по-настоящему. За красивую жизнь надо бороться!