Разведка была всегда... - [25]

Перечитайте былины с этой точки зрения. В них служба и быт пограничных застав описаны достаточно ярко и подробно. А значимость этого дела — охраны и защиты границ Отечества — подчёркнута уже тем, что службу несут богатыри. Полный поимённый список защитников, приводившийся прежде в былинах, до нас не дошёл. Но были они из разных уголков земли Русской. А командир их — Илья Муромец — хорошо известен всем. Вдумаемся в этот образ.

Илья Муромец в народном сознании — главный защитник Киевской державы, неусыпный и надёжный страж государственной безопасности.

Он как бы замещает летописного Добрыню, но, конечно, неизмеримо превосходит последнего по яркости образа. Илья Муромец наделён самыми привлекательными человеческими и профессиональными качествами: не только силён и смел, но мудр, честен, бескорыстен.

Поэтому у него и непререкаемый авторитет среди богатырей, поэтому и слава всенародная. Как разведчик, Илья всегда предусмотрителен, сообразителен, хладнокровен, в любой обстановке не теряет присутствия духа. Он уделяет очень большое внимание добыванию сведений о потенциальном противнике. Причём делает это не когда заставит нужда, а про запас, не упуская случая поговорить с бывалыми людьми и узнать, что «деется» в мире.

Показательно, что Илья — «чистый» разведчик (помимо того, конечно, что воин), то есть охотится лишь за внешними врагами[12]. При встречах с «камышничками» и «станичниками» (разбойниками) он либо только пугает их, расщепляя стрелой дуб «во черенья ножовые», либо побивает шапкой. Но всегда лишь обороняется, не ищет конфликта сам и не стремится искоренить их. Не занимается он и какими-либо расследованиями внутри государства. Народ инстинктом понимал, что подобные занятия чреваты порой перерождением личности, потому что в сети легко попадутся и враги сомнительные, и даже вовсе не враги. Ведь здесь оценки социальных низов и верхов часто не совпадали.

Народ оберегал своего излюбленного героя. Хотя отнюдь не склонен был делать из него икону. Илья не женат, у него в далёких от Киева землях незаконные сын и дочь, встречи с которыми заканчиваются трагически. Илья не удалой добрый молодец, а «стар казак» и «стар матёр человек»; «станичники» величают его «старой собакой, седатым псом», сын — «старой коровушкой базыковой», дочь — «старой базыкой[13] новодревней». Ведёт себя Илья хотя и с подобающей его возрасту степенностью, но порой не лезет в карман за крепким, даже прямо непечатным (со времени появления у нас книгопечатания и почти до самого последнего времени) словом. Всё это не снижало образа, а лишь заземляло его, делало более реальным, конкретным, понятным, почвенным.

Конечно, реальная история и её отражение в сказаниях не совпадают. Образы героев собирательны, деяния их увеличены в масштабе до размеров общенационально значимого подвига. Соответственно выросли и преобразились и самые фигуры. И всё же в этой чудесной коллективной поэтической «истории» — за условными декорациями и костюмами — можно разглядеть контуры того, что было на самом деле. Поэтому былины могут служить пусть и весьма своеобразным и очень трудоёмким, но полноценным историческим источником.

Народное представление о Руси и её защитниках совпадает с историческими известиями. Помните, кем Владимир заселял пограничные крепости? Уроженцами северных по отношению к Киеву областей: словенами, кривичами, чудью, вятичами. «Эти слова летописи содержат исключительно интересное сообщение об ориентации государственной обороны, — комментирует академик Б. А. Рыбаков, — Владимир сумел сделать борьбу с печенегами делом всей Руси, почти всех входивших в её состав народов». И в былинах на охрану южных рубежей Руси съезжались богатыри из Мурома и Ростова, Новгорода и Колывани (?), Галицко-Волынской земли и иных мест...

Для народа во все времена было естественно воспринимать Русь как единую, неделимую на части державу, столицу которой (будь то Киев или Москва) должны защищать все. Иначе думали только жадные до власти и денег удельные князья и те, кто около них кормился.

И богатыри-пограничники, воспетые в эпосе, выражали чувства народные — иначе и быть не могло. В этом смысле народ лепил образы богатырей по своему образу и подобию.

Владимир Плугин СЛЕДСТВИЕ О СВЯТОПОЛКЕ ОКАЯННОМ

Со времён Ярослава Мудрого и до наших дней не было и нет на Руси человека, который не слышал бы имени Святополка Окаянного. Правда, известность известности рознь и не всякой стоит радоваться. Но такие соображения редко кого останавливали. И людей, предпочитавших мраку забвения любую славу, всегда было в достатке. Не уверен, что Святополк к такой славе стремился, но в историю он вошёл с прозвищем Окаянного и характеристикой «второго Каина» за убийство своих братьев — Бориса, Глеба и Святослава. Ныне, впрочем, некоторые исследователи склонны умалять или даже вообще отрицать вину Святополка, в которой абсолютно не сомневались наши предки. Попробуем и мы пролить свет на эту непростую историю. И начнём с начала — с происхождения Святополка.

СЫН ИЛИ БРАТАНИЧ [14]

В июне 980 года Владимир Святославич — пожав плоды предательства Блуда и убив своего брата Ярополка — вступил в Киев. Вместе с киевским княжением победителю досталась вдова несчастного предшественника, красавица гречанка, которую привёз из похода Святослав Игоревич и выдал за старшего сына. Очарованный прелестью полонянки, Владимир, легко попадавший в женские сети, не смог избежать искушения и, скажем так, сохранил за княгиней уже приобретённый ею статус. А вскоре на свет появился Святополк. Чьим сыном он был? В исторических справочниках и указателях Святополка называют то Ярополчичем, то Владимировичем. Между тем для летописцев и агиографов такой проблемы, кажется, не существовало. «Сказание о Борисе и Глебе» — литературный памятник конца XI века — говорит о Святополке с предельной ясностью: «Сего мати преже бе чьрницею, грькыни сущи, и поял ю бе (взял её в жёны. — Авт.) Яропълк, брат Володимирь, и ростриг ю красоты для лица ея и зача от нея сего Святоплъка окаяньнааго. Володимер же, поганьи ещё (язычник. —