Разумное животное. Пикник маргиналов на обочине эволюции - [19]

Эти люди, заселившие пещеры примерно 400 тысяч лет назад, были не только искусными охотниками, но и умели поддерживать огонь, о чем свидетельствуют обугленные кости крупных хищников и толстый слой золы. Добывать огонь трением человек в ту далекую эпоху, по всей видимости, еще не научился, и жаркие костры неугасимо горели день и ночь. Неразличимые, как близнецы, неспешно текли столетия, люди рождались, жили и умирали, поколение сменялось поколением, а пламя, поддерживаемое первобытными часовыми, продолжало рассеивать мрак холодных пещер.

Блэк назвал своего огнепоклонника синантропом, то есть китайским человеком, но антропологически его подопечный был, по сути дела, дальневосточным вариантом самого заурядного эректуса, только чуть более прогрессивным. Как и следовало ожидать, полмиллиона лет не прошли даром, и китайский человек оказался ощутимо башковитее своего яванского собрата: объем мозга синантропа колебался в пределах 900–1200 см³. Блэк работал как проклятый, просеивая тысячи кубометров песка. После его смерти раскопки возглавил немецкий антрополог Франц Вайденрайх (1873–1948). К 1937 году в пещерах Чжоукоудянь нашли фрагменты скелетов 45 синантропов, хотя от некоторых, кроме одного-единственного зуба, ничего не сохранилось. Современная антропологическая систематика не усматривает принципиальных различий между питекантропами и синантропами, полагая их двумя видами одного рода или даже двумя подвидами одного широко расселившегося вида.

Homo erectus и Homo pekinensis (а именно так в наши дни принято именовать прямоходящего человека Дюбуа и китайского гоминида Блэка) стали хронологически первыми представителями обширного племени архантропов — древнейших людей.

В 30-х годах прошлого столетия антрополог Ральф фон Кёнигсвальд отыскал на острове Ява останки еще трех питекантропов, а затем открытия хлынули как из рога изобилия. Кости прямоходящего человека стали находить не только в Азии, но и в Африке и даже в Европе (так называемый гейдельбергский человек, заселивший территорию современной Германии примерно полмиллиона лет назад). Совсем недавно в Восточной Англии были обнаружены еще более древние останки ископаемых эректусов, возраст которых оценивается приблизительно в 700 тысяч лет.

К середине прошлого века картина становления рода человеческого представлялась почти законченной, и подавляющее большинство специалистов пребывало в уверенности, что отдельные неувязки, нарушающие сию идиллию, будут вскорости устранены посредством необременительной ретуши. Путь из обезьян в люди выглядел прямолинейным и удручающе логичным: питекантроп — неандерталец — кроманьонец (это уже человек современного типа). Но тут как на грех косяком пошли африканские находки.

Вернемся немного назад, в середину позапрошлого столетия, когда об ископаемых предках человека никто еще и слыхом не слыхивал. Поговаривали, правда, что в долине Неандерталь некий школьный учитель будто бы обнаружил загадочные кости, но авторитетнейший Рудольф Вирхов поднял любителя древностей на смех: никакой это, дескать, не предок, а современный патологический тип. Вскоре вышли фундаментальные труды Чарлза Дарвина «Происхождение видов» (1859) и «Происхождение человека и половой отбор» (1871). Идеи, содержащиеся в этих книгах, произвели эффект разорвавшейся бомбы. И если мысль об изменчивости видов сравнительно быстро и безболезненно была принята большинством ученых, то вот конкретную механику этого дела — теорию естественного отбора — встретили откровенно в штыки. Еще большее возмущение вызвал дарвиновский постулат о том, что человек и ныне живущие человекообразные обезьяны имеют общего предка. А ведь Дарвин не только убедительно обосновал близкое родство людей и высших приматов, но и прозорливо указал на Восточную Африку как прародину человечества, хотя в его распоряжении не имелось ни единой археологической находки.

К сожалению, сегодня стало хорошим тоном снисходительно похлопывать Дарвина по плечу и походя уличать его во множестве грехов — истинных и мнимых. Впрочем, в свое время мы уже достаточно об этом писали и повторяться не будем. Отметим только, что дарвинизм — это единственная крупная научная теория, благополучно пережившая XIX век. И еще одно немаловажное замечание: чтобы публично выступить 150 лет назад со столь революционными идеями, нужно было обладать, помимо всего прочего, еще и немалым мужеством — как гражданским, так и научным. Дарвин прекрасно видел слабые места своей теории, но не убоялся неизбежной критики и хотя бы уже поэтому заслуживает уважения. А ведь отстаивать тезис интимного родства высших приматов и человека при тогдашнем состоянии палеонтологической летописи и полнейшей неразвитости специальных разделов биологии было самым настоящим подвигом. Натан Эйдельман в интересной книге «Ищу предка» написал об этом очень хорошо: «Я готов биться об заклад с любым (кроме изучавших этот вопрос специально), что если б довелось ему поспорить даже с такими старыми "противниками обезьяны", как, скажем, Карл Линней, Жорж Кювье, или даже с кем-нибудь помельче, вроде Агассица или ученого-герцога Аргайля, то был бы мой уважаемый современник нещадно побит упомянутыми учеными мужами».