Разум за разум - [3]
Офицер приосанился, подтянул ремень, поправил берет и, наконец, обнаружив себя в полном порядке, произнес:
— Слушаю, господин инспектор.
— Хочу изобразить распятие Арафата.
Офицер вытянулся пуще прежнего, но суть художественного замысла, похоже, не озарила его сознания. Зато явно чем-то озадачила.
— Не понимаю, господин инспектор, — так и заявил он.
— И я не понимаю. Но что-то в этом все-таки есть. Если, конечно, мастерски исполнить. Представляешь, Арафат на кресте, а вокруг злорадствующие сионисты. Сможешь?
— Смогу, наверное, — взвесив свои возможности на поприще карьеры живописца-любителя, не сразу ответил офицер. — Но, по-моему, это сильно оскорбит чувства верующих христиан.
— С чего ты взял? Думаешь, они к Арафату плохо относятся? Или к сионистам хорошо? Ну, ладно, бывай. Чувствую, не увидимся больше.
Автобус тронулся и уже через пять минут его задержал летучий патруль палестинской полиции.
— Кто тут Раяд?
— Причем тут Раяд? — попытался наладить диалог Моше Рак. — У нас все документы в порядке. Репертуар хора согласован с отделом песен и плясок палестинской администрации в рамках программы «Культура и территории в обмен на непротивление злу насилием». Вот, культуру, согласно достигнутой договоренности, мы вам уже доставили. Этот хор лауреат многих международных премий эпохи политкорректности и многократный обладатель главных и поощрительных призов фестивалей народно-освободительной песни. Как поют, как поют, чистый постмодернистский кантри-фольклор — заслушаешься, ей-богу!
— Он еще спрашивает, причем тут Раяд, — до полного потемнения и без того смуглого лица возмутился старший. — Воистину, есть ли предел вашему лицемерию?
— Еще одно слово, и я вызову шагающий вертолет, — пригрозил господин Моше Рак, в свою очередь потемнев. — С вами совершенно невозможно иметь дело, вы же явно и, похоже, сознательно срываете выступление хора.
— Хор-шмор, — совершенно недипломатично фыркнул старший. — Кто тут старший, я или не я?
— Ты тут старший! — дружно отчеканили младшие полицейские.
— Да, старший тут ты, — вынужден был согласиться Моше Рак. — Но и я — инспектор.
— Это ты у себя инспектор, — резонно заметил старший, — а тут я — старший. Сам же сказал. Значит, так. Раяда мы сейчас, конечно, повесим, а тебя арестуем. Остальные пока свободны, — он в сильнейшем недоумении развел руками. — А как же нам еще противостоять вашим шагающим вертолетам? Только акции отчаянья. Вот, значит, от отчаянья тебя по всей видимости и разорвет толпа возмущенных, обездоленных, безграмотных, но годных к нестроевой феллахов, штурмом взявшая отделение нашей полиции, куда мы тебя и доставим. В конце концов, миру должен надоесть этот кровавый клубок насилия в Палестине. Нет Израиля — нет проблемы.
— Проблема есть! — что есть силы закричал Моше Рак. — Вы лжец! Проблема есть. Израиля две тысячи лет не было, а проблемы все равно были, были, были.
— Не кричите! Я больше не могу слушать эту отвратительную демагогию, — в свою очередь взорвался старший. — Арабского государства Палестина вообще никогда пока еще не было, а проблемы уже есть и будут, будут, будут! Так кто же кого проблематичнее, я вас спрашиваю? — он перевел дух и, несколько успокоившись, вновь перешел от теории к практике. — А что же наш инфан тербиль? Неужели до сих пор не повесили?
— Обижаешь начальник, — добродушно пробасил потомственный ветеран полицейско-народного сопротивления Башир, чьи предки по всей спокон века мятежной территории известны были тем, что в качестве хананеев, иудеев, римлян, христиан, арабов, турков, англичан, а теперь вот, в его лице, палестинцев на протяжении столетий последовательно сопротивлялись в этих местах иудейским, римским, христианским, арабским, турецким, английским и сионистским захватчикам. Такая родословная обязывала к особому усердию. Многие товарищи, в том числе и ответственные, не без оснований подозревали Башира в том, что его ближайшие потомки вполне могут оказаться сионистами, чтобы героически противостоять здесь, только Аллах знает, кому еще следующему.
— Та — а- ак, — оставаясь чем-то недовольным, несмотря на бодрый рапорт подчиненного, зловеще растянул слово старший. — Значит, уже висит, говоришь. Тогда по какому случаю такая мертвая тишина? Интересно, что думают по этому поводу вроде бы и наши кровные, но запятнавшие себя чуждым гражданством худших из наших непримиримых врагов дети? Не скрою, хотелось бы надеяться, что они испытали прилив самых святых и благородных чувств.
Однако дети не выражали никаких признаков энтузиазма в связи с участью, постигшей их неформального солиста Раяда.
— Так я и предполагал, — печально констатировал старший. — Полное отсутствие здоровой реакции на справедливое и неминуемое возмездие, постигшее вполне сознательного коллаборациониста. Что, действительно никакого желания ни спеть, ни сплясать по этому случаю не испытываете?
— Смущаются, — пытаясь загладить неловкость, вступился за детей Башир. — Мало они, видать, в жизни добра видели. Ну, что тут здесь и сейчас поделаешь. Пускай останутся, поразмыслят, чьи они. Еще и шофера им оставим. А транспорт конфискуем в целях компенсации превентивного ущерба от незаконной оккупации исконно палестинских земель. Поехали, что ли, начальник? А то как бы в натуре не накрыли. Война-то у нас, конечно, пока что скорее чисто духовная, чем, строго говоря, материальная, но, и то сказать, при таких обстоятельствах береженного тем более Аллах бережет.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Проза Ильи Крупника почти не печаталась во второй половине XX века: писатель попал в так называемый «черный список». «Почти реалистические» сочинения Крупника внутренне сродни неореализму Феллини и параллельным пространствам картин Шагала, где зрительная (сюр)реальность обнажает вневременные, вечные темы жизни: противостояние доброты и жестокости, крах привычного порядка, загадка творчества, обрушение индивидуального мира, великая сила искренних чувств — то есть то, что волнует читателей нового XXI века.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Рассказ Павла Шебунина «Неинтересный человек» с иллюстрациями П. Пинкусевича был опубликован в журнале «Огонек» (№ 19 1953 год).
«Вымышленные события и случайные совпадения» дебютного романа сценариста и режиссера документального кино Татьяны Бутовской происходят в среде творческой интеллигенции СССР образца 80-х. Здесь «перестройка, гласность, эйфория» – лишь декорации, в которых разыгрывается очередной акт непреходящей драмы о женщинах и их мужчинах. Александра Камилова, начинающий режиссер-документалист, переживая мучительный и запретный роман со своим коллегой, человеком Востока, верит, что это – «любовь, которая длится дольше жизни».
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
В сегодняшней Мексике женщин похищают на улице или уводят из дома под дулом пистолета. Они пропадают, возвращаясь с работы, учебы или вечеринки, по пути в магазин или в аптеку. Домой никто из них уже никогда не вернется. Все они молоды, привлекательны и бедны. «Молитвы об украденных» – это история горной мексиканской деревни, где девушки и женщины переодеваются в мальчиков и мужчин и прячутся в подземных убежищах, чтобы не стать добычей наркокартелей.