Разум в тумане войны. Наука и технологии на полях сражений - [13]
Древнеримское наследие стало для Морица моделью. Он читал переведенные на латынь в конце XV века трактаты, которые основывались на греческих трудах II века, об организации и подготовке римских армий. Греческие авторы фокусировали внимание на эффективном владении оружием и на важности продуманной последовательности команд для обеспечения дисциплины. Мориц адаптировал эти идеи к условиям применения огнестрельного оружия на европейских полях сражений. Приемы, которые он продвигал, сделали переносное огнестрельное оружие более эффективным и надежным. Морица очень беспокоила проблема праздности солдат, которую он считал опасной: его регламенты не давали молодым людям расслабиться – они должны были постоянно «копать, маршировать и драить».
Большие армии требовали более систематической подготовки, а чтобы держать под контролем такое множество молодых мужчин, нужно было как минимум чем-то постоянно занимать их. Муштра также привела к появлению тактики залповой стрельбы, при которой солдаты первой шеренги одновременно делали выстрел и быстро отступали за вторую шеренгу, чтобы дать ей возможность выстрелить, а сами заряжали свои ружья и готовились сделать следующий залп[43].
В полностью реформированных вооруженных силах Морица сухопутные войска были разделены на небольшие тактические формирования, которыми легко мог управлять голосом один человек. Пикинеры, мушкетеры и кавалеристы на поле боя действовали как одно целое: пикинеры окружали и защищали сравнительно уязвимых мушкетеров (которым требовалось время, чтобы перезарядить мушкеты). Подразделения должны были сохранять свои порядки в активной схватке и без колебания выполнять команды[44].
Это была своеобразная хореография технологической эффективности, в которой социальный и физический контроль был регулярным элементом воинской службы. Муштра превращала солдат в винтики жестко контролируемого механизма, слепо (в идеале) подчиняющиеся командам. Правила муштры даже предписывали суровое выражение лица. Во время тренировок в строю каждый солдат должен был выглядеть и, наверное, чувствовать себя определенным образом[45]. Строевая муштра в стиле Морица стала нормой в армиях России, Испании, Швеции и Италии в XVII и XVIII веках. Знакомые картины европейских сражений, где солдаты в шеренгах сходятся с противником на открытом пространстве, отражают этот стиль ведения боевых действий.
Однако взаимосвязь огнестрельного оружия, человека, врага и поля боя не задавалась технологией и в разных местах могла пониматься совершенно по-разному.
Как продемонстрировали Патрик Мэлоун и Дэвид Силверман, в понимании ружья американскими индейцами в XVII веке отражался их опыт пользования луком и стрелами[46]. Если европейские стрелки открыто маршировали по полю боя, слаженно выполняя заученные приемы и, скорее всего, не прицеливаясь (в строевой подготовке Морица не было команды «Целься!»), то коренные американцы прятались за деревьями и камнями, ждали в засаде и тщательно целились, чтобы попасть в конкретных людей.
Колонисты были потрясены и критиковали эту «войну исподтишка» как трусливую и немужественную. Позднее они сами переняли эту стратегию лесной войны, когда боролись с британцами во время Войны за независимость. В классических учебниках по американской истории можно встретить жалобы британцев на то, что бесчестные американцы прятались за деревьями и целились в конкретных людей. Это не согласовывалось с нормами европейской войны и считалось трусостью. Однако те же самые претензии первые колонисты предъявляли индейцам. По существу, индейские способы ведения войны были эффективно встроены в военные стратегии нового государства.
Мэлоун в своем увлекательном исследовании обмена технологиями между британскими колонистами и коренными жителями Америки показывает, как индейцы перенимали европейские технологии, а британцы, в свою очередь, индейские. Снегоступы и нокейк (разновидность кукурузной муки, пригодная для использования в полевых условиях) давали практически преимущества колонистам в условиях Новой Англии. Со своей стороны, коренные американцы проявили живой интерес к ружьям и пользовались ими намного более умело, чем большинство колонистов.
Индейцы мастерски владели луком и стрелами, они были меткими и при стрельбе из мушкетов. В отличие от них, большинство британских колонистов никогда не имели дело с ружьями. Продажа ружей коренным американцам, безусловно, противоречила законам французских, голландских и английских территорий Новой Англии, но торговцы не обращали на это внимания. Как показывает Мэлоун, индейцы быстро отдали предпочтение кремневым ружьям. Они больше платили за них и предпочитали не покупать фитильные ружья.
Использование фитильных ружей сопровождалось запахом гари, который мог выдать человека, прячущегося за деревом или крадущегося под прикрытием утеса. Запах не имел значения на открытых пространствах европейских полей сражения с тщательно организованными (и отлично видимыми) боевыми порядками. Однако в лесной войне для того, кто хотел действовать скрытно, это становилось недостатком. Это был осознанный выбор технологии, отмеченный теми, кто продавал коренным американцам оружие.
