Разум в тумане войны. Наука и технологии на полях сражений - [12]

. Большинство европейских стран не могло самостоятельно изготовить достаточно пороха. Чтобы получить его, они вынуждены были заключать сделки и союзы, покупать гуано из источников в Южном полушарии и сотрудничать с крупными селитроварнями, способными перерабатывать навоз и урину. Гуано все больше требовалось не только для изготовления пороха, но и в качестве удобрения для повышения производства продуктов питания, поскольку население начало стремительно расти[37]. Производство качественного пороха зависело от опыта химиков, и большинство европейских государств после 1700 года начало финансировать химические лаборатории, изучающие порох. Это была важная форма государственной поддержки научных исследований. Анализ пороха был нацелен на поиск идеального рецепта и выяснение причин, по которым разные сочетания химических веществ дают тот или иной результат. Химики публиковали научные трактаты о порохе – веществе, одновременно важном для политики и интересном в химическом отношении[38].

Одна принципиальная инновация получила название «зернение». Перевозка пороха по плохим дорогам приводила к слеживанию его компонентов и снижению эффективности пороховой смеси. С целью зернения идеально смешанный порох увлажняли, дожидались его высыхания, а затем механически дробили на зерна. Зерна, или гранулы, сохраняли стабильный состав[39].

В XVII веке европейские армии увеличились в размерах. Традиционно вооруженные силы были относительно малы, порядка 5000 человек, но с появлением порохового оружия и ростом напряженности отношений между европейскими государствами численность армий стала достигать 100 000 человек. Такие огромные армии требовали значительных поставок и пороха, и оружия. Эти технологии становились объектами все более централизованного производства в финансируемых государством арсеналах. Нужды государственной обороны достигли колоссальных масштабов, и никакой феодал не мог их удовлетворить.

Таким образом, теоретически огнестрельное оружие вывело Европу из феодализма. С ним пришла новая форма современного государства – с регулярной армией, национальной идентичностью, объединяющей разные этнические или языковые группы, формальной системой налогообложения и массовым производством таких средств, как ружья, пушки и порох. Литературовед Шейла Найар даже считает, что порох и огнестрельное оружие привели к возникновению раннесовременного рыцарского романа, поскольку писатели пытались смириться с фактом ухода героической маскулинности и ностальгировали по прошлому с его турнирами, дуэлями и выездкой[40]. «Как можно демонстрировать аристократическую мужественность в эпоху, когда значимость кавалериста на поле боя неуклонно снижается? Более того, как можно демонстрировать рыцарскую отвагу перед лицом пресловутого „подлого“ сословия с заряженным мушкетом?» Технологии, полагает она, могли влиять на литературную моду так же, как нравственные принципы и образование[41].

Типичный европейский мушкет 1450 года весил 6–8 кг. У него имелся спусковой крючок, и его можно было держать в руках и прицеливаться (рис. 4). Современный вид ружье получило к 1600 году, и опытный мушкетер мог делать выстрел примерно каждые две минуты. В ходу были одновременно фитильные и кремневые ружья, отличавшиеся лишь способом воспламенения пороха. В фитильных ружьях использовался тлеющий фитиль, который опускали на пороховую полку, чтобы поджечь порох. Кремневое ружье срабатывало благодаря искрам, высекаемым с помощью кремня.

Рис. 4. Замок мушкета, Сент-Этьен, 1777 г. Musée de l'Armée (#16640)

Эти два вида ружей постепенно распространялись за переделы Европы по торговым каналам и через колонизаторов. Они не отличались особой скорострельностью, точностью и простотой использования, но преобразовали характер вооруженных конфликтов сначала в Европе, затем в Северной Америке и Африке и в конечном итоге во всем мире.

В разных местах люди относились к ружьям по-разному.

Хотя может казаться, что у огнестрельного оружия есть один «естественный образ» его применения – словно существует очевидный правильный способ его держать, прицеливаться, стрелять и воспринимать, в реальности все происходило иначе.

Систематическая муштра стала одним из ответов европейцев на проблемы, связанные с новой технологией. Процесс заряжания фитильного ружья включал от восьми до 42 действий, в зависимости от того, как разделять движения. Постоянная отработка последовательности движений ладони, рук и головы повышала вероятность того, что молодые солдаты не растеряются под огнем.

Муштру нельзя назвать чем-то новым – она использовалась еще в Древнем Риме. Ее заново открыл и приспособил к новым задачам в конце XVI века Мориц Нассауский, принц Оранский. Он был главнокомандующим сухопутными и морскими силами Голландии и Зеландии с 1585 года до смерти в 1625 году и проявил себя необыкновенно эффективным командиром. Идея тренировать рекрутов не была совершенно новой. Новобранцы в армиях всегда проходили начальную подготовку. Однако Мориц сделал муштру регулярной и постоянной обязанностью, которая должна поддерживать боевые навыки солдат. Его солдаты выполняли движения одновременно по отдаваемым командам. Постоянная муштра и превосходное управление войсками под командованием Морица в конечном итоге привели к появлению того, что историк Джеффри Паркер назвал «конвейер смерти»