Разум нужен всем - [101]

Теперь Сапушкин решил взять реванш и показать Лютому: кто есть кто!

Ближе к середине дня, когда начальник тюрьмы разбирался со своими подчинёнными и с пришедшим в себя доктором, Михаил решил действовать. Он чувствовал такой прилив сил и желание творить, что откладывать свои намерения не желал.

– Обращаюсь к Лютику! Слушай меня – это Косолапый.

– Вижу, что Косолапый. Ты где? Откуда говоришь?

– Я рядом с тобой, как твои дела?

– Как сажа бела. Давно тебя не видел. Что ты хочешь?

– Ты сегодня прикинешься больным: боли в животе, тошнота, жить не хочется.

– Что ты задумал?

– Ты меня понял? Ты – больной. Тебя положат в лазарет, здесь мы с тобой и встретимся.

Михаил своей мощной энергией подавлял волю Лютого, хотя, тот тоже, ещё со времён общения с Анастасом, сохранял значительный мозговой потенциал. Но, по сравнению с Михаилом, он был слабовольным мальчиком.

– Ты думаешь, так сразу меня в лазарет отправят? Они ещё здесь надо мной поизмываются, им это не впервой.

– Я тебе говорю: ты больной, и тебя сегодня положат в лазарет. Действуй, как я тебе говорю.

Лютый заартачился, но, тут же почувствовал страшные боли в животе и пулей побежал к параше. Его стошнило, но, легче не стало. Он не припоминал, были ли когда-нибудь ранее такие резкие колики, несмотря на ужасные условия жизни в определённые периоды его мытарств по свету.

Лютый с трудом подполз до двери и стал стучать в неё обеими руками.

А в это время Михаил раздавал новые распоряжения.

«Доктору, срочно явиться в камеру к Лютому, осмотреть его и перевести в лазарет. Начальнику тюрьмы явиться вслед за доктором в камеру, где находится Лютый, и лично перенести его в лазарет. Лично! Без помощи конвоиров»!

Выдав такие приказы, Миша подошёл к соседу-дохляку, стукнул его пальцем в живот и сказал:

– Ты уже здоров, пойдёшь сегодня в камеру, а сейчас за тобой придут, «койку» надо срочно освободить.

– Да, я уже давно здоров, – еле слышимым голосом прошептал сосед, – я хочу в камеру.

– Брысь отсюда, – Михаил ещё раз тронул его пальцем так, что тот распластался на полу возле двери.

Через четверть часа в коридоре перед палатой Михаила послышалась возня, с трудом отдвинулись задвижки, и на пороге появился майор, а на спине у него висел обессилевший Лютый.

– Вот, Сапушкин, подарок тебе принёс, принимай, – сказал начальник и положил Лютого на освободившееся место. Дохляк в это время выскользнул в коридор и тихо, словно мышка, расположился за дверью.

– Спасибо, гражданин начальник, – улыбнувшись, ответил Михаил. – За что мне такая награда?

– Доктор приказал, – сам не понимая, какую сказал глупость, майор криво усмехнулся Михаилу.

– Вы у него теперь в подчинении?

– Он знает, что делает; скоро он и сам сюда пожалует.

– С удовольствием примем его.

Лютый лежал на животе, уткнувшись в грязную подушку удалившегося соседа.

Когда дверь палаты закрылась, Михаил подошёл к Лютому и перевернул его лицом кверху.

– Как животик, милый Лютик? – Михаил в детстве иногда пробовал писать стихи, да плохо получалось, а тут они лезли из него непроизвольно.

– Болит, двинуть не могу ни рукой, ни ногой.

– Болит живот, а ты ногой не можешь двинуть?

– Всё болит.

– Значит, не зря тебя сюда притаранили. Сам начальник тюрьмы печётся о твоём здоровье. Ну, как ты: рад, что оседлал майора?

– Не тренди, Косолапый, без тебя тошно.

– Ну, куда же теперь без меня? Мы теперь вместе, на курорте, можно сказать. Ладно, сейчас я тебя вылечу. На секунду Миша притих, потом, молча, без слов, выдал команду Лютому:

– Ты здоров, Лютик, и хватит придуриваться. Я знаю, что ты красиво изобразил из себя больного, так, что сам начальник поверил. А меня ты не проведёшь. Ты здоров, как коров, вставай.

Лютый слышал Михаила, более того, он верил ему. Пребывание их обоих в энергетических полях членов семьи Иллиания сделала их почти родственниками – частоты их мыслительной энергии были близки друг к другу. А это значит, что общение между ними теперь возможно и без слов. Вот только мощность энергетических потенциалов у них была разной: у Лютого она частично порастратилась, уменьшилась, а у Михаила – выросла многократно и значительно превосходила мощность Лютого. Он поднялся, сел на скамью и уставился на Михаила, словно видел его впервые.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он Михаила.

– Я здесь теперь живу, а ты у меня в гостях.

– Какие гости, Косолапый? Ты что гонишь?

– Я не гоню, а говорю. Теперь я культурный и феню твою не понимаю, – Михаилу пришла мысль неожиданно: ему захотелось покуражиться, поиздеваться над Лютым, унизить его любым способом, за то, что ранее чувствовал его превосходство и свою несостоятельность перед ним.

– Мы теперь вместе? Вдвоём?

И в это самое время дверь палаты приоткрылась, и конвоир бросил узел с бельишком, а следом втолкнул соседа-дохляка.

– Будешь спать вон на той скамейке, доктор приказал. Она, хоть и узкая, но для тебя вполне достаточна, ещё и место останется, – съязвил конвоир.

Забитый, ссутулившийся, на дрожащих коленях сосед поднял узелок, подошёл к скамейке и хотел пододвинуть её ближе к стене, да сил не хватило.

Оба его коллеги дружно хохотнули.

– Не старайся, прибитая она к полу, – сказал, видавший виды, и, всё знавший Лютый.