Разум и революция - [13]

Для Юма общие идеи выводятся из конкретного и «представляют» только конкретное и ничего более.[50] Они никогда не могут дать никаких общих правил или принципов. Следуя Юму, пришлось отказать разуму в его притязании на упорядочение реальности, поскольку, как мы уже видели, это притязание основывалось на его способности постигать истины, которые не выводятся из опыта и, по сути дела, могут ему противостоять. «Не... разум руководит жизнью, а обычай».[51] Такой вывод, вытекавший из эмпирических исследований, не просто подрывал метафизику: он ограничивал человека пределами «данного», пределами существующего порядка вещей и событий. Откуда человек мог взять право не просто выходить за пределы какой-то частности внутри этого порядка, но выходить за пределы самого порядка? Откуда он мог взять право подчинять этот порядок суждению разума? Если опыт и обычай — единственный источник его познания и веры, то каким образом он может противостоять обычаю и действовать в согласии с еще не принятыми и неутверж- денными идеями и принципами? Истина не может противостоять данному порядку, а разум — противоречить ему. В результате мы приходим не только к скептицизму, но и к конформизму. «Нет ничего более достоверного, чем то, что отчаяние производит на нас почти такое же действие, как и радость успеха; ведь стоит нам только убедиться в невозможности удовлетворить какое-либо желание, чтобы само это желание исчезло. Обнаружив, что нами достигнуты пределы человеческого разума, мы чувствуем себя удовлетворенными».[52]

С точки зрения немецких идеалистов такая философия выражала отказ от разума. Сведение причины существования общих идей к силе обычая, а принципов осмысления реальности — к психологическим механизмам они воспринимали как отрицание истины и разума. Они видели, что человеческая психология подвержена изменениям, что она, по сути дела, представляет собой сферу неопределенности и случайности, из которых нельзя вывести никакой необходимости и всеобщности. В то же время именно такая необходимость и всеобщность представляют собой единственную гарантию разума. Идеалисты заявляли, что, если нельзя показать, что общие идеи, притязающие на такую необходимость и всеобщность, не являются чем-то большим, чем просто плод нашей фантазии, если нельзя показать, что их действительность не выводится из опыта или психологии индивида, иными словами, если нельзя показать, что они соотносятся с опытом, не возникая из него, то тогда разуму придется преклониться перед велениями эмпирического учения. И если постижение с помощью разума, то есть с помощью идей, не выводимых из опыта, означает метафизику, то тогда атака на нее в то же время является атакой на условия человеческой свободы, потому что право разума руководить опытом представляет собой неотъемлемую часть этих условий.

Кант принял точку зрения эмпириков, согласно которой любое человеческое знание начинается с опыта и заканчивается в нем, и только опыт дает матерал для формирования идей разума. Нет более сильного высказывания, отражающего данную точку зрения, чем то, которым открывается его «Критика чистого

разума»: «Всякое мышление, однако, должно в конце концов прямо (directe) или косвенно (indirecte) иметь отношение к созерцаниям, стало быть, у нас — к чувственности, потому что ни один предмет не может быть нам дан иным способом».

Тем не менее согласно Канту эмпирики не сумели доказать, что, помимо прочего, опыт дает средства и способы, с помощью которых этот эмпирический материал упорядочивается. Если бы удалось показать, что принципы его организации изначально принадлежат человеческому духу и не выводятся из опыта, независимость и свобода разума были бы сохранены. Сам опыт стал бы плодом разума, потому что в таком случае он представлял бы собой не разобщенные множества ощущений и впечатлений, а их всеобъемлющую организацию.

Кант решил доказать, что человеческий дух обладает универсальными «формами», организующими все многообразие данных, которые ему поставляют чувства. Формы «интуиции» (пространство и время) и формы «рассудка» (категории) представляют собой универсалии, с помощью которых дух упорядочивает чувственное многообразие, превращая его в целостный опыт. Они априорны по отношению ко всем до единого ощущениям и впечатлениям, и, таким образом, мы «получаем» и упорядочиваем эти впечатления в соответствии с данными формами. Опыт представляет собой необходимый и всеобщий порядок только благодаря априорной деятельности человеческого духа, который воспринимает все вещи и события в форме пространства и времени и постигает их в соответствии с категориями единства, реальности, субстанциальности, причинности и т. д. Эти формы или категории не выводятся из опыта, ибо, как указывает Юм, нельзя отыскать никакого ощущения или впечатления, которое бы им соответствовало, и тем не менее опыт как упорядоченная целостность (континуум) берет начало именно в них. Они обладают всеобщей действенностью и соотносимостью, потому что составляют саму структуру человеческого духа. Как всеобщий и необходимый порядок, мир объектов производится субъектом — не индивидом, но теми актами интуиции и рассудочного познания, которые являются общими для всех индивидов, поскольку составляют сами условия опыта.