Разрушить пирамиду - [3]

И Люда испытывает буквально омерзение.

Господи! К Золе?

Вот как не сходятся концы с концами на этой чертовой курице!

Счастье, что пыточные обеды обычно завершаются зрелищем двух юных голов, склонившихся над контурной картой или диаграммами пятилеточной нашей жизни.

Какую же курицу сварят они?

Ее беременность продолжалась уже ровно столько, сколько его плен, вернее, отчуждение от людей, так что когда пошла первая зима войны, он был в плену уже давно, а она была на четвертом месяце, то есть тоже была в плену давно.

Ровно четыре месяца назад упал на траву он, контуженный воздухом взрыва, потому что сперва воздуха вокруг не стало, а потом воздух в мгновенье вернулся и ахнул его вечерней оплеухой пространства, отчего внутренности в Золе состукнулись друг с другом, а сам он отлетел в сторону, и пришлось забыться и как попало падать на подмо-сковную траву. И была небольшая кровь, потому что он напоролся на какой-то сук.

Ровно четыре месяца назад сползла на траву она, потому что после торжественного прощания с ополчением тот, с кем она шла, внезапно коснулся ее груди. Были сумерки и тепло. Т а к  еще никто ее груди не касался, и она не знала, что от этого  т а к о е  может произойти. Что может произойти от дальнейших прикосновений, она не только не знала, но уже не помнила, потому что, когда тот мужчина прикоснулся, коленки ее подогнулись, она обмякла и еле сказала: "Я не могу стоять..." "Тогда ляжемте!" - забеспокоился мужчина. И была контузия. И казалось, что мужчина по нарисованным на плакатах правилам торопливо оказывает ей первую помощь. И была не ко времени кровь.

Такое случилось еще раз, потому что отказать во встрече уходящему на передовую, когда к Москве подступают немцы, было невозможно. Воспитание и понимание долга заставили бы ее пойти хоть на что, тем более что на вторую встречу она пришла, скорее, сгладить неприятную ситуацию, из-за которой он вынужден был оказывать ей первую помощь. Что произошло опять, она, пока природа приводила темный свой приговор в исполнение, снова не поняла, снова оказавшись от прикосновений ополченца в странном обмороке. И дальнейшее снова совершалось в беспамятстве, и тот опять оказывал ей первую помощь, и она, какая-то отуманенная, была отведена им до лопухового своего двора с деревянным их с матерью домом и небольшим садом.

Она даже не догадывалась, чем обернулся для нее потемочный наркоз в парке, и потерей бесценного девичества не растревожилась, ибо толком не знала, что обладала им, а то, что знала, не связывала с возможностью преступного бесчестья, поскольку, выросшая в ажиотаже тотальной справедливости и ликования, она, как и прочие ее сверстники, была куда непорочнее тех, кого специально на сей предмет воспитывали. Обученные без околичностей игнорировать конфликт Каина и Авеля, они и вовсе были отлучены от сведений о нравственном и плотском смыслах Греха Первородного и оттого оказались поразительно неосведомлены по части главных коллизий рода человеческого. Представляется даже, что столь безупречные молодые люди за всю историю земли существовали каких-нибудь два-три года, причем - в нашем отечестве, причем как раз в предвоенную пору. Новенькая пропаганда с незахватанными козырями ловко тасуемой колоды, состоявшей сплошь почти из козырей, новизна всего: намерений, радиотарелок, воздухоплавательных аппаратов, наличие по рубежам обозначенных заклятых врагов, сверкание ясных целей и очевидная простота их достижения, как никакая молитва и никакой пост, как никакая епитимья и аскеза, как никакое воздержание и послух отвращали молодежь, особенно столичную, особенно потомство хлынувших в столицу провинциалов, начисто отрицающее родитель-ское слово, стесняющееся своих сиволапых, косноязычных или картавых породителей, от помрачения главным пылом юности.

Отсюда и удручающая простота Люды, даже не понявшей, что изменила любимому, ибо единственное, из-за чего она переживала, было хождение с тем мужчиной Анатолием под ручку. Ходить под ручку учащиеся десятой группы "Б" полагали стыдным.

Она тосковала по своему товарищу, писала ему, пока знала куда, хорошие письма. Он, пока мог отвечать, отвечал, а потом письма прекратились, и она загоревала, а Золины родители, к которым Люда аккуратно захаживала, совершенно упали духом.

Он же к тому времени расчелся за пребывание в живых золотой коронкой, которую отдал потребовавшему выкуп за побег от ожидавшихся в деревне немцев хмурому мужчине. Мужчина подобрал его, оглушенного, в лесу, привел в чувство и оставил красноармейца у себя. Мужчина был лесник.

Золя не знал, как найти своих, ибо вообще было неясно, где они. Поэтому он пробыл три недели у лесника в словно бы пустом лесу, а лесник словно бы что-то знал, но помалкивал. Сперва, когда слабый от контузии Золя порывался во что бы то ни стало отправиться исполнять свой долг, лесник его не пустил, а потом пришел и сказал, что немцы рядом и что он готов Золю отпустить, потому что выяснилось, куда немцы наступают, а следовательно, ясно, куда отступают наши и куда пробираться. За волю он потребовал от своего постояльца золотую коронку.