Разрушение храма - [31]

На следующий день после опубликования фельетона «Отец города» в редакцию великолукской газеты вошел рослый детина в зеленой велюровой шляпе и с желтым портфелем в руках. «Кто здесь будет Курганов?» — зычным голосом спросил детина. «Я Курганов», — последовал ответ автора фельетона. Детина сделал шаг вперед, размахнулся свободной от портфеля рукой и…

Все происшедшее в следующую секунду было потом вписано золотыми буквами в устные анналы великолукской газеты — в тот самый параграф, который трактует правила обращения сотрудников редакции с грубиянами посетителями.

Курганов скользнул влево и одновременно что-то такое сделал с широким лицом председателя райсовета, в результате каковых его действий драчливый предрика оказался перемещенным из центра комнаты в ее далекий угол, а точнее — в стеклянные дверцы стоящего в углу шкафа, причем (как отмечали впоследствии очевидцы) звон разбиваемого предриковской спиной стекла совпал с падением со шкафа на голову председателя райсовета гипсового бюста великого русского почвоведа Докучаева (трудно, конечно, было утверждать, что этот факт — падение бюста — был заранее отрепетирован или предусмотрен участниками сцены, равно как трудно было предположить, что в этом падении бюста выразился протест великого почвоведа против налога на владельцев коз, — скорее всего, падение бюста произошло чисто случайно).

И хотя после описанных выше действий Курганов два дня не мог дотронуться даже одним пальцем до клавишей пишущей машинки (опухла вся кисть правой руки), от участия во всех дальнейших событиях он был освобожден. Прибывшая на место происшествия (вслед за «скорой помощью») милиция обнаружила в совершенно пустом портфеле воинственного предрика два дефицитных силикатных кирпича, что явилось предметным подтверждением хулиганских побуждений и, главным образом, намерений «героя» фельетона, в результате выявления каковых поверженный председатель был отправлен не в больницу, а в обком партии, где его уже с нетерпением ожидали (слух о подробностях встречи автора и героя фельетона «Отец города» мгновенно, под неумолчный хохот сотрудников редакции, распространился с помощью телефонной связи по всем городским организациям). Ровно через сутки после неудачной встречи сторон бравый предрика был освобожден от занимаемой должности, исключен из партии и отправлен в далекий район области уполномоченным по заготовке сена, веточных кормов, а также грибов и лесной малины.

11

Конечно, нечего было даже и думать о том, чтобы перенести в Москву хотя бы часть накопленного в Великих Луках опыта. Разница в отношении к отрицательным героям фельетонов и критических материалов между областной и столичной редакциями оказалась огромной. И уже один из первых фельетонов, который Курганов написал для московской газеты, названный им в полном соответствии с прослушанным в университете курсом теории и практики советской печати «Не в свои сани не садись» (имелся в виду заимствованный у классики прием сатирического обобщения) вызвал самые серьезные нарекания у начальника того отдела, к которому до своего отъезда за границу был прикреплен Курганов.

Больше всего заведующему отделом не понравилось то, что Курганов избрал в герои своего фельетона бывшего работника райкома партии.

— Вы что же, не знали, что этот ваш Егор Мехлюков был инструктором райкома? — спрашивал начальник отдела.

— Конечно, знал, — отвечал Курганов, сидя верхом на стуле в своем синем тренировочном свитере с буквами «СССР» (пиджак букле, доставшийся с последнего физкультурного парада, был небрежно брошен в глубокое кожаное кресло, стоявшее перед столом начальника отдела).

— И почему не сделали для себя никаких выводов?

— А какие я должен был делать выводы? — искренне удивился Курганов.

— Ну, хотя бы не писать этого фельетона…

— Не писать? Почему?

— А потому, что Егор Иванович Мехлюков хотя и бывший, но все-таки партийный работник. А осмеивать в фельетонах партийных работников — это значит заниматься избиением партийных кадров.

Курганов с интересом прислушивался к новой, совершенно незнакомой ему до этого формулировке.

— А вы знаете, — медленно начал Курганов, — что этого так называемого бывшего партийного работника несколько дней возили по району, пытаясь насильно «рекомендовать» в председатели, но колхозники каждый раз со свистом прокатывали его?

— Именно поэтому и не следует смеяться над подобного рода фактами. Именно поэтому о подобного рода событиях надо писать не фельетоны, а докладные записки в соответствующие обкомы партии.

— Но я ведь журналист, а не инструктор обкома! — вспылил Курганов. — Это пускай инструктор докладные записки пишет! А мое оружие — газетная полоса, фельетон, сатирический образ!

— Сатирический образ, товарищ Курганов, применяется не во всех случаях жизни, — назидательно поднял вверх указательный палец начальник отдела. — Далеко не во всех. Надо знать, где следует применять сатирический образ, а где и не следует… Вы, товарищ Курганов, журналист еще молодой, в центральную печать попали недавно. Советую вам не горячиться, а прислушиваться к замечаниям старших товарищей.