Разорванный круг - [2]

И начинает хохотать. Он ждет моей реакции, но напрасно.

Многие считают, что профессор Грэм Ллилеворт — злобный и властолюбивый человек. Ничего подобного. Его главное врожденное свойство — чувство превосходства над другими. Взгляд профессора на окружающий мир и на крохотных насекомых-людишек, кишащих у его ног, сформировался у него рано и затем застыл, словно бетон. Когда он улыбается, то в его улыбке читаются снисходительность и равнодушие. Когда слушает, то делает это из вынужденной вежливости (которую мать внушила ему палкой и угрозами). Когда говорит, легко поверить, что он выступает от лица самого Господа.

Ллилеворт смахивает пух, прилипший к его серому, с иголочки костюму. Откладывает сигару на переносной стол. Водостойкой тушью он обычно помечает заложенные шурфы.[1] С каменным лицом, сняв крышку с флакончика, он ставит на схеме, лежащей на столе под тентом из простыни, крестик у шурфа 003/157.

Затем усталым взмахом руки отпускает меня.

В университете мы усвоили, что каждый из нас может выбросить на поверхность кубический метр земли в день. Гора промытой породы около сита показывает, что полдня прошли хорошо. Ина, студентка, промывающая всю землю, которую мы доставляем ей на носилках и тачках, не нашла ничего, кроме веретена и гребня, пропущенных кем-то в слое. Она стоит в луже грязи. На ней облегающие короткие шортики, белая футболка и огромные резиновые сапоги. В руке она держит зеленый садовый шланг с мундштуком.

Она очень мила. В двести двенадцатый раз за этот день я бросаю на нее взгляд. Но она ни разу даже не посмотрела в мою сторону.

Мышцы ноют. Я опускаюсь на походный стул в тени густого кустарника, который скрывает меня от августовского солнца. Это мой уголок, где я чувствую себя в безопасности. Отсюда видна вся территория раскопок. Я вообще люблю иметь широкий обзор. Если есть обзор, можно контролировать ситуацию.

Каждый вечер после сортировки и каталогизации находок я заверяю свою опись. Профессор Ллилеворт считает, что я слишком подозрителен, поскольку настаиваю на сверке находок в картонных коробках с этой описью. До сих пор я ни разу не поймал его на расхождении. И все равно я ему не верю. Я сюда прибыл для контроля. Мы оба это знаем.

Профессор начал будто случайно поворачиваться, определяя, куда я подевался. Я тут же посылаю ему веселое скаутское приветствие — два пальца у лба. Он не отвечает.

Мне лучше всего в тени. Из-за дефекта радужной оболочки глаз яркий свет вызывает взрыв искр в голове. Для меня солнце — диск концентрированной боли. Поэтому я часто щурюсь. Один ребенок как-то сказал мне:

— Можно подумать, что у тебя в глазах фотоаппарат со вспышкой.

Повернувшись спиной к контейнеру с нашим оборудованием, оглядываю всю площадь раскопок. Белые бечевки координат образуют квадраты, которые вскрываются один за другим. Ян и Ури стоят рядом с нивелиром и теодолитом,[2] бурно обсуждают что-то и размахивают руками. Я начинаю в шутку внушать себе, что мы ведем раскопки не там, где надо. Что профессор сейчас засвистит в свой идиотский свисток и закричит:

— Стоп, мы ошиблись!

Но по их лицам я вижу, что они просто недовольны темпами работ.

Здесь тридцать семь археологов. У каждого руководителя раскопок (Яна, Теодора и Пита из Оксфордского университета, Моше и Дэвида из Еврейского университета в Иерусалиме и Ури из Института Шиммера) под началом группа норвежских студентов, специализирующихся на археологии.

Ян, Тео и Пит являются создателями совершенной компьютерной программы для археологических раскопок, основанной на спутниковом фотографировании земных структур инфракрасными лучами и локаторами.

Моше — доктор теологии и физики, он участвовал в работе группы специалистов, изучавших Туринскую плащаницу[3] в 1995 году.

Дэвид — эксперт по толкованию манускриптов Нового Завета.

Ури — специалист по истории ордена иоаннитов.[4] А я здесь для контроля.

2.

Когда-то давно я каждое лето жил у бабушки по папиной линии в усадьбе рядом с фьордом. Дом в швейцарском стиле был окружен садом, полным фруктов, ягод и цветов. В саду лежали нагретые солнцем каменные плиты, рос густой кустарник, было полно бабочек, птиц и веселых шмелей. Воздух напоен ароматом смолы и морских водорослей. С середины фьорда доносилось пыхтение лодочных моторов. Вдали виднелось узкое пространство между Ларколленом и Булерне. За ним брезжила бесконечная гладь океана, а за горизонтом мне мерещилась Америка.

В километре с небольшим от усадьбы у дороги между Фулевиком и Моссом был расположен монастырь Вэрне. Он занимал две тысячи декаров[5] с полями, лесами и историей, начало которой теряется в королевских сагах Снорри.[6] В конце XII века король Сверре Сигурдссон подарил монастырь Вэрне монахам ордена иоаннитов. Иоанниты осветили задворки нашей цивилизации отблесками мировой истории Крестовых походов, а также культуры рыцарей-церковников. И только в 1532 году время монахов в монастыре Вэрне подошло к концу.[7]

Жизнь состоит из ряда случайностей. И теперь профессор Ллилеворт производит раскопки на одном из полей этого монастыря.

Профессор утверждает, что наша цель заключается в поисках круглого замка эпохи викингов, по-видимому имеющего метров двести в диаметре и окруженного круглым же земляным валом с деревянным частоколом. Ллилеворт якобы обнаружил его карту в одном из захоронений викингов в Йорке.