Разорванная паутина - [13]

— Я мог бы ответить вам словами Гёте. «Чтобы не потеряться в бесконечном, — утверждал великий естествоиспытатель и поэт, — ты должен вначале различать, а затем уже обобщать». Но лучше обратиться к личному вашему опыту. Если бы в Институте растениеводства вам показали мировую коллекцию семян, вам, наверное, в голову не пришло бы отрицать ее ценность. И только оттого, что какие-то из сотен тысяч собранных семян смогут в дальнейшем породить полезные растения. Но ведь ботаники собирают и сорняки, растения вредные. Очевидно, они нужны для того, чтобы агрономы хорошо знали, с кем, когда и каким образом они должны бороться. А разве мы, гельминтологи, не следуем тому же примеру? Вас смущает строго разработанная систематика. А разве Менделеевская таблица — не систематика химических элементов? Как может врач или ветеринар поставить диагноз гельминтной болезни, если он не знает, кто эту болезнь вызвал? Едва мы установили положение вновь открытого червя-паразита в зоологической системе, как можем представить и его биологию. Это очень важно, ибо черви-родственники, как правило, имеют и схожие циклы развития. Систематика, таким образом, подсказывает одновременно, как организовать эффективные меры профилактики и борьбы с паразитами.

Кажущаяся теоретичность скрябинских экспедиций не меня одного вводила в заблуждение. Не зная биологии гельминтов, не ведая о страшной опасности зачервления, рядовые медики и солидные ученые долгие годы продолжали утверждать, что поиски паразитических червей, составление «червяковой карты» — забава, не представляющая практического интереса.

В 1923 году в Саратове, после доклада Скрябина на съезде врачей, председательствующий небрежно резюмировал: «Молодой профессор наговорил тут таких чудес, в которые ни один здравомыслящий врач никогда не поверит». А спустя год-другой доктор медицины — терапевт — публично заявил в Одессе, что изучать приемы борьбы с человеческими гельминтами «значит способствовать регрессу медицины».

Гельминтофаунистическая карта, которая так забавляла правоверных медиков двадцатых да и тридцатых годов, пока еще не создана окончательно. Не один десяток экспедиций выедет в дальнюю дорогу, прежде чем мы безошибочно будем знать все о распространении и образе жизни червей-паразитов на каждом клочке нашей земли. Как недостроенное, но величественное здание, карта эта уже сегодня являет будущие свои формы, ибо на ней нанесены целые районы, детально обследованные специалистами, с ее помощью ориентируют свои мероприятия органы здравоохранения.

Карта не просто констатирует. Она учит, призывает, борется. Вот, например, одна лишь деталь. Разглядывая экземпляр гельминтогеографической карты СССР, я обратил внимание, что некоторые краски, обозначающие присутствие в данном районе определенного вида гельминтов, как бы сливаются, наезжают друг на друга. Это должно, видимо, означать, что в данном районе обитают сразу два или несколько видов паразитических червей. Но для специалиста такое объяснение звучит не просто справкой, но и серьезным предупреждением. Скрябин еще в магистерской диссертации своей обратил внимание на то, что гельминты каждого района страны живут своеобразными видовыми сообществами. Вред от каждого отдельного вида не столь уж велик. Но когда в теле животного или человека начинают сожительствовать несколько различных видов — жди серьезной беды. Взять, к примеру, власоглава и аскариду. Первый живет в толстом кишечнике, а его соседка — в тонком. Власоглав разрушает стенки своего жилища и ими питается. Аскарида потребляет только пищу самого хозяина. Но чтобы усвоить ее, она выделяет ферменты, разлагающие белки и жиры. При этом возникают ядовитые для хозяина полупродукты, особенно губительные из-за поражения стенок кишечника. Такая парочка может погубить какое угодно животное и нанести непоправимый вред человеку. А ведь случается, что в организме хозяина действуют одновременно несколько разных видов паразитических червей. У овец обнаруживают до тридцати разных видов. Изучение гельминтных сообществ — важнейшая задача экспедиций Скрябина. И несравненно нагляднее и убедительнее, чем в журнальных статьях, открытия этих экспедиций отражаются на гельминтнофаунистической карте. «Внимание! — предупреждает она тех, кто лечит людей и заботится о благосостоянии стад. — В вашем районе собралась особенно опасная компания. Будьте бдительны!»

Сегодня карта гельминтозов стала признанным фактом науки, но Константин Иванович и его помощники помнят и иные времена. Один из первых случаев, когда гельминтологическая теория сыграла злую шутку с не верующими в нее врачами, произошел в конце двадцатых годов во Владивостоке. Отправляясь в экспедицию на Восток, Константин Иванович, как обычно, перечитал всю литературу о гельминтах этого района. В работах зарубежных авторов наткнулся он, между прочим, на сообщение о парагонимусах — червях, вызывающих у жителей Японии и Кореи болезнь легких. Но где искать этих паразитов? Скрябину пришла забавная мысль: во Владивостоке он отправился в туберкулезный диспансер и заявил врачам, что изрядная часть их больных не страдает чахоткой. Медики подняли его на смех. Черви — возбудители болезни легких? Чепуха какая-то! (Как и большинство людей, в те годы владивостокские врачи были убеждены, что единственное обиталище гельминтов — кишечник, а о легочных гельминтах никто из них не слыхал). Пусть этот чудак сколько угодно рассматривает под микроскопом мокроту больных — кроме коховских палочек, он ничего там не найдет.