Разорванная цепь - [37]

— Впрочем, это все эмоции, которые к делу никакого отношения не имеют. Так… Для информации: есть три клана, которые этот бизнес держат и говорить пришлось бы с каждым из них, а вы на закоренелого дипломата не похожи, так вот… Ни одна из этих бумаг ничего не стоит.

И Растопшин прихлопнул самую большую стопку бумаг ладонью. И грянул гром! Такого я точно не ожидал, совершенно, по мне как будто проехались дорожным катком. Я теперь точно знал, как чувствуют себя частицы асфальта. Мне стало мгновенно жарко, а еще через мгновение — холодно.

— Это старый прием. Они увидели, что вы не оформляете патенты, а накапливаете их, вот вам и подкинули новодел: нормальные патенты, только отправленные уже патентным поверенным в патентное ведомство, разве что название поменяли. Такие патенты не пройдут экспертизы — они уже заявлены. Поверьте, как минимум, на пять из них я сейчас пишу рецензии. Вам в этом ворохе бумаг ловить нечего, ни копейки.

— Как?..

С трудом выдавил я из себя. Но Растопшин на мои эмоции не обратил никакого внимания. Он спокойно поднял тонкую стопку из двух документов.

— А вот эти попали к вам совершенно случайно. Их можно реализовать. Но много не заработаете. Я их оцениваю в тысяч двадцать-двадцать пять за оба. Пока найдете, кому реализовать, потратите примерно столько же денег и много-много времени. Так что вас решили просто убрать с этого рынка: аккуратно и без крови. Советую послушать моего совета и убраться самим, если продолжите дело, лучше попробовать договориться, но у вас будут серьезные проблемы, в этом бизнесе такие зубры работают — они таких как вы жрут пачками… Хорошо еще, что решили, что вы лох, и что вас можно просто на бабки кинуть, уверен, что этих потерь будет вашей фирме достаточно, чтобы все прекратить?

Я что-то невразумительное промычал в ответ.

— Выпейте воды, успокойтесь. Понимаю, неприятно, если бы догадались прийти к старику раньше — избежали бы этих, и многих других, неприятностей.

И старик протянул мне стакан воды. Морщины на его лице изобразили какое-то подобие добродушной улыбки. Я стал пить теплую воду большими глотками.

— Да, мое время стоит двести долларов в час. Для Миши я всегда делал хорошие скидки. Так что… С вас сто пятьдесят долларов — округлим в вашу сторону.

— Извините… — откуда-то я нашел в себе силы что-то произнести более-менее раздельно. — Я бы хотел показать вам еще один документ. Я его приобрел за сумму в десять раз большую обычной. Случайно. Посмотрите?

— Время мое, деньги ваши, отчего же не посмотреть? — и старик протянул морщинистую руку с увесистой золотой печаткой на указательном пальце.

Я подал ему ксерокопию документа. И тут я увидел, как лицо Растопшина меняется на глазах, куда это делась его добродушность, показное веселие? Он выглядел озабоченным и чем-то напуганным.

— Это все? — голос его звучал тихо и как-то сдавленно.

— Да нет, там еще чертежи были, я их не ксерил.

— Это все у вас сейчас?

— Да, оригиналы хранятся в надежном месте.

— Вот как… вот как…

Старик задумался, он думал минут пять, если не больше, потом неожиданно вскочил со своего стула и подошел к окну. Он говорил со мной, как с несуществующим местом, отвернувшись к окну, и это меня тогда не покоробило — таким шоком оказалось то, что он сказал:

— Вам, молодой человек, попал документ, который вам не предназначался. Не буду скрывать, это настоящий бриллиант, а не изобретение. И принадлежит он руке одного несправедливо забытого ученого. Цены оно не имеет, реальная же… оценочная цена… Если вы сможете его продать, подчеркиваю, сможете — то стоимость может перевалить за пять-шесть миллионов долларов, а точнее сейчас вам не скажет никто. Пять миллионов долларов — это нижняя цена, только радоваться не советую, продать вы это вряд ли сможете, более того, дни вашей жизни уже сочтены. Вам не следовало это покупать, никаким образом не следовало, ваша смерть — это вопрос времени, скорого времени. Хотите совет? Немедленно бегите, может быть, спасете вашу жизнь, а этот документ оставьте у себя на квартире, если его найдут, может быть… МОЖЕТ БЫТЬ, хотя это и мало вероятно, что вам дадут исчезнуть спокойно. Это переворот в энергетике, а те, кто энергетикой владеют, таких переворотов не допустят, это вам, надеюсь, понятно?

Я молчал. Мой мир взорвался — в одно мгновение взорвался. ТАК я себя еще никогда не чувствовал.

— Вот что я вам скажу. Бегите, и времени не теряйте. Если вам очень повезет — вы сохраните свою жизнь…

— Может быть, мне предложить это кому-то из тех трех…

— Об этом забудьте. Вы ни к кому не достучитесь, даже я не достучусь. Да и смысла нет, те, кто хотел купить этот документ, не потерпит утечки информации, а вы и есть такая утечка… Извините, деньги у вас не возьму, они вам пригодятся намного больше. Не езжайте домой, не пытайтесь спрятаться у знакомых или родственников — вас обнаружат, найдите нору, в которой сможете переждать годик-другой, после чего сможете иногда показываться на улице.

И последнюю фразу он добавил очень-очень тихо:

— Но в то, что у вас это получиться я не верю.

Павел почти дошел до метро, когда почувствовал снова опасность. Опасность исходила из автомобиля, который двигался по дороге. Обычная машина представительского класса с затемненными окнами, но почему-то эта машина притормозила рядом с Павлом, и так проехала несколько секунд, время, достаточное для идентификации. Павел, занятый своими горькими мыслями, сначала не заметил угрозы, но когда заметил, быстро начал действовать: натянул кепку на лицо, а сам быстрее засеменил к метро, рассчитывая, как и куда он будет ехать. Его фора была буквально в несколько секунд. И ими надо было воспользоваться с максимальной эффективностью.