Разные люди - [22]

— Сосед у меня есть, Сережа, года на два постарше тебя, — ровным голосом продолжал Тихий. — Шофер из «Совтрансавто», положительный, непьющий. Недавно купил холодильник ЗИЛ, а до того — цветной телевизор.

— Гоша!

— И очередь у него подходит на мебельный гарнитур. Сны ему снятся скоромные, так что пора жениться. И тебе, Зоинька, тоже пора.

— Зачем ты все это говоришь, Гоша? — Зоя улыбнулась сквозь слезы. — Я теперь нипочем от тебя не отстану. Только если сам прогонишь.

Тихий грустно опустил голову, и они молча допили чай.

— Что же мне, черт побери, делать со своей работой? — вслух подумал Тихий, когда Зоя принялась убирать со стола, — Ведь я у них без году неделя, а уже совершил прогул.

— Тебе та работа не по сердцу? — участливо спросила Зоя.

— Это не то слово!

— Так не горюй и уходи от них! — подбодрила его Зоя. — Гоша, ты какую работу больше любишь?

— В каком смысле?

— На воле или в помещении?

— Не знаю, — откровенно признался Тихий. — Вообще-то я больше природу люблю и, конечно, музыку. Я работал в промышленности, на транспорте, в торговле, но мне нигде не нравилось. Была, правда, одна работенка — ночным дежурным на крошечном заводике металлической мебели неподалеку от Колхозной площади, где я прижился на целых шесть лет. Ходил туда через два дня на третий, принимал телефонограммы — аж по две за ночь, — читал книги и спал на директорском клеенчатом диване. Но потом наш завод укрупнили, а мою должность сократили. Да… А еще я с удовольствием работал года три назад в одном научном институте. Оформили меня рабочим макетной мастерской и отправили на все лето в подшефный колхоз. Там было хорошо, привольно. Встанешь утром перед рассветом, а в полях такая тишина, что ни одна былинка не шелохнется. И роса на траве… Снять бы ботинки и ходить по ней босым хоть до самой старости! А как солнышко взойдет, так роса переливается — в сто раз краше любого алмаза. Вечерами тоже хорошо. Гуляешь по косогору, а травы пахнут так, что голова кругом идет.

— Чего же ты там не остался насовсем?

— За три месяца поднакопил деньжат, а как наступила осень — уволился из института. Навсегда переезжать в деревню — это, знаешь, боязно.

Тихому очень понравилось в той деревне, и он сам пришелся по душе деревенскому люду. «Здорово поешь, парень! — говорил ему председатель поселкового Совета. — За сердце хватаешь! Оформляйся к нам в клуб, не пожалеешь! Невесты у нас наперечет, нынче девки наперед парней рвутся в город, но тебя мы быстро оженим и одним махом жильем обеспечим! Ну как, по рукам?» Тихий подумал и отказался.

— Ты сам из каких будешь? — перебила его мысль Зоя.

— Как тебе сказать? — Тихий почесал подбородок. — Наверное, из крестьян. Мой дед с материнской стороны до самой смерти крестьянствовал под Новоржевом.

— А родители у тебя кто?

— Мать — на пенсии, учительницей была, а отец… — Тихий замялся. — Он — военнослужащий… генерал-лейтенант в отставке.

— Ты у них живешь? — испуганно спросила Зоя.

— Нет, они меня лет двадцать назад отделили, — успокоил ее Тихий. — У моего отца характерец, точно крутой кипяток. Он обожает, чтобы все перед ним ходили на цырлах, а я не захотел. Так он меня одним махом убрал с глаз долой и из сердца вон.

— Тебе надо было выучиться на артиста. — Зоя заметила, что Тихий нахмурился, и тактично сменила тему разговора. — Чего же ты не попробовал?

— Я об этом и думать не смел.

— Почему?

— Долго рассказывать и трудно все это объяснить, Зоинька…

Его слова полностью соответствовали истине. В их семье всегда безраздельно властвовал отец, а мать от природы была удивительно застенчивой, не умела спорить и безропотно подчинилась его твердой воле. Поэтому она ничего не могла поделать с отцовской идеей, состоявшей в том, что их сыновья во что бы то ни стало должны были пойти по его стопам и тем самым создать династию командиров танковых войск. Старший брат Андрей оправдал отцовское доверие и пошел в танковое училище, а Тихий бросил школу и устроился на электрозавод учеником слесаря-сборщика.

Мать плакала и умоляла его вернуться в школу, а отец поставил вопрос ребром:

— Георгий, ты кто: мой сын или голландская сопля? Если ты настоящий патриот, то перестань валять ваньку и готовься в танковое училище, а если нет — ты мне не сын!

Тихий знал отца и по его рассказам: непреклонен. Незадолго до окончания войны, зимой, когда отец только-только получил танковый корпус, перед ним поставили задачу форсировать водный рубеж и внезапно ударить во фланг вражеской группировке. Все мосты были разрушены, бродов не было, а распоряжение исходило от командующего фронтом. Тогда отец приказал заделать паклей и солидолом все щели в танках и преодолеть реку по дну. Первая машина разогналась, плюхнулась в воду, ломая тонкий ледок, и несколько минут спустя выползла на западный берег, выпуская фонтаны брызг из жалюзи, вторая и третья утонули. А дальше все пошло как по маслу; корпус с честью выполнил боевую задачу и был отмечен в приказе Верховного Главнокомандующего…

— Отец, я не понимаю, при чем тут патриотизм? — упрямо сказал Тихий. — Если грянет война, я вас не опозорю и буду драться не хуже других, а в мирные дни я хочу быть музыкантом.