Разнотравье - [59]
Она спрятала перчатки в карман и сказала, побледнев:
— Я хотела просить вас… — начала она дрожащим голосом, но вдруг встала, оборвав фразу, и пошла к двери.
— Больно убились? — спросил Матвей ни с того ни с сего.
Тоня не ответила.
— Обождите. Я в МТС по собственному желанию ухожу. Меня давно туда звали, да я не хотел. А теперь раздумал — надо подаваться. И вы бы шли в МТС, чего вам тут делать?
— Вы опять?.. — сказала Тоня и взялась за дверную скобу.
— Не серчайте. Ей-богу, правда — ничего у вас не выйдет. Иван Саввич землю лучше чем себя понимает, все капризы ее изучил. А и он говорит: дошли до колеса.
— До какого колеса? — спросила Тоня.
— А до того дошли, что коровушек кормить нечем, — пояснила Дарья Семеновна. Она набрала в рот воды, чтобы прыснуть на очередную рубаху, но, забывшись, громко сглотнула и продолжала: — Вы сходите гляньте, что у нас за луга. Трава — что ни год, то хуже. Раньше-то травы были сахарные, сочные — прямо сласть! А теперь ни виду, ни вкуса — как железная проволока.
— На одни травы надеяться нельзя, — сказала Тоня. — Надо кукурузу сеять.
— Кукурузе, как и каждому живому существу, питание требуется… — сказал Матвей. — А мы все нашармачка норовим. Кукурузе удобрение надо. Ей надо… — он немного смутился, — ну, коровяка ей надо.
— Что? — не поняла Тоня.
— Назему, что ли. — Матвей смутился еще больше и опустил глаза, как красная девица. — Не знаю, как по-вашему, по-ученому. По полкило на каждую лунку.
— Навоз, конечно, нужен, — улыбнулась Тоня. «А все-таки что-то хорошее есть в этом парне», — мелькнуло в ее уме.
— Для кукурузы надо иметь коров, для коров надо иметь кукурузу, — сказал Матвей. — Вот оно и получается колесо.
Постучавшись, вошла Лариса. Она посмотрела на Тоню сунула руки в мелкие кармашки жакета и села на скамью у печки.
— Верно я говорю, Лариса? — весело спросил Матвей.
— Ты всегда верно говоришь, — ответила она, чинно поправляя косынку и явно не желая вступать в беседу при Тоне.
— Вы, по-моему, науку не учитываете, — продолжала Тоня. — Надо научно поставить хозяйство.
— Тут не в том дело, — возразила Дарья Семеновна. У нас сперва надо справедливость наладить. Науки у нас хватает, а справедливости нету. Сидел малограмотный счетовод — все были довольны. А как посадили Шурку — так она каждый раз трудодни недописывает. А Шурка тоже не хуже вас, ученая, десять лет учили. Вот вам и наука.
— Шура еще молодая. Путает. Мы разберемся с этим, — сказала Тоня. — Знаете, Дарья Семеновна, придет время — машины будут подсчитывать ваши заработки. Заложим в автомат описание выполненных работ, — а оттуда выскочит листок. И на нем будут напечатаны ваши трудодни. Точно, без всяких ошибок.
— Скорей бы, — заметила Лариса, — без этого нам вовсе не обойтись.
Дарья Семеновна внезапно фыркнула и отвернулась. Некоторое время она пыталась сдержаться, но у нее ничего не вышло, и наконец, махнув рукой, она дала волю смеху.
— А что? — сказала Тоня, неуверенно улыбаясь и показывая свой милый, выбившийся из рядка, остренький зуб. — Правда! Уже существуют такие машины. Называются табуляторы.
— Значит, табуляторы? — сквозь смех проговорила Дарья Семеновна.
— Табуляторы.
— Ой, батюшки! — простонала она, снова заливаясь меленьким долгим смехом и прижимая платок к мокрым глазам. Когда веселость несколько утихала, она утирала щеки и старалась вернуть лицу прежнее спокойное выражение. Но вдруг, словно что-то вспомнив, она начинала: «Нам бы только табуля…» — но не успевала договорить, и новая схватка смеха душила ее.
— А что вы смеетесь? — говорила Тоня, обращаясь за поддержкой к Ларисе. Но и Лариса смотрела на нее с откровенной насмешкой, как на дурочку. — Это же правда… — продолжала Тоня. — Я не выдумываю. В Московской области уже работают такие табуляторы.
— Да будет тебе! — махала руками Дарья Семеновна, словно Тоня ее щекотала.
— А в Загорской МТС механизирован учет всех колхозов зоны! — с отчаянием кричала Тоня. — Я сама работала на этих машинах, понимаете! Сама!
Она никогда не работала на табуляторах и видала их фотографии только в журнале, но надо же было доказать, что они существуют!
Смех наконец отпустил Дарью Семеновну. Она присела, переводя дух, на скамью и откинулась к стенке. Ей и самой было совестно, но смех, похожий на рыдания, временами все еще прорывался и сотрясал все ее тело.
— Чего вы смеетесь? — проговорила Тоня с отчаянием. — Чего смеетесь?
И, чувствуя, что не может удержаться от слез, она выбежала, хлопнув дверью.
— Видите, кого присылают? — сказала Лариса.
Матвей сумрачно взглянул на нее, подумал и спросил:
— Кто растрепал по деревне, будто я из-за нее ухожу?
— А тебе что?
— Ты?
— А хотя бы и я!
— Так и знал, что ты. Так вот я тебе советую: вперед держи язык за зубами.
— Надо же! — удивленно проговорила Лариса и внимательно посмотрела в лицо Матвею.
Глава восьмая
О ТОМ, КАК МАТВЕЙ ВЫПРЯМЛЯЛ ШКВОРЕНЬ И ЧТО ИЗ ЭТОГО ПОЛУЧИЛОСЬ
Прошло две недели. Лен расстелили за рекой, правда с небольшим опозданием, но погода стояла терпеливая, и ленок день ото дня мягчал в осенних росах.
Товарищ Игнатьев приезжал три раза: один раз — торопить со сдачей льносемян, второй раз — давать инструктаж по поводу подготовки к районному слету доярок, а третий раз приехал неизвестно зачем: Ивана Саввича не искал, замечаний не делал. Поговорил с Тоней о художественной литературе, подарил ей блокнот и поехал дальше.
Семь повестей Сергея Антонова, объединенных в сборнике, — «Лена», «Поддубенские частушки», «Дело было в Пенькове», «Тетя Луша», «Аленка», «Петрович» и «Разорванный рубль», — представляют собой как бы отдельные главы единого повествования о жизни сельской молодежи, начиная от первых послевоенных лет до нашего времени. Для настоящего издания повести заново выправлены автором.
Семь повестей Сергея Антонова, объединенных в сборнике, — «Лена», «Поддубенские частушки», «Дело было в Пенькове», «Тетя Луша», «Аленка», «Петрович» и «Разорванный рубль», — представляют собой как бы отдельные главы единого повествования о жизни сельской молодежи, начиная от первых послевоенных лет до нашего времени. Для настоящего издания повести заново выправлены автором.
Семь повестей Сергея Антонова, объединенных в сборнике, — «Лена», «Поддубенские частушки», «Дело было в Пенькове», «Тетя Луша», «Аленка», «Петрович» и «Разорванный рубль», — представляют собой как бы отдельные главы единого повествования о жизни сельской молодежи, начиная от первых послевоенных лет до нашего времени. Для настоящего издания повести заново выправлены автором.
Семь повестей Сергея Антонова, объединенных в сборнике, — «Лена», «Поддубенские частушки», «Дело было в Пенькове», «Тетя Луша», «Аленка», «Петрович» и «Разорванный рубль», — представляют собой как бы отдельные главы единого повествования о жизни сельской молодежи, начиная от первых послевоенных лет до нашего времени. Для настоящего издания повести заново выправлены автором.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Семь повестей Сергея Антонова, объединенных в сборнике, — «Лена», «Поддубенские частушки», «Дело было в Пенькове», «Тетя Луша», «Аленка», «Петрович» и «Разорванный рубль», — представляют собой как бы отдельные главы единого повествования о жизни сельской молодежи, начиная от первых послевоенных лет до нашего времени. Для настоящего издания повести заново выправлены автором.
Александр Иванович Тарасов (1900–1941) заявил себя как писатель в 30-е годы. Уроженец вологодской деревни, он до конца своих дней не порывал связей с земляками, и это дало ему обильный материал для его повестей и рассказов. В своих произведениях А. И. Тарасов отразил трудный и своеобразный период в жизни северной деревни — от кануна коллективизации до войны. В настоящем сборнике публикуются повести и рассказы «Будни», «Отец», «Крупный зверь», «Охотник Аверьян» и другие.
За книгу «Федина история» (издательство «Молодая гвардия», 1980 г., серия «Молодые голоса») Владимиру Карпову была присуждена третья премия Всесоюзного литературного конкурса имени М. Горького на лучшую первую книгу молодого автора. В новом сборнике челябинский прозаик продолжает тему нравственного становления личности, в особенности молодого человека, в сложнейшем переплетении социальных и психологических коллизий.
С одной стороны, нельзя спроектировать эту горно-обогатительную фабрику, не изучив свойств залегающих здесь руд. С другой стороны, построить ее надо как можно быстрее. Быть может, махнуть рукой на тщательные исследования? И почему бы не сменить руководителя лаборатории, который не согласен это сделать, на другого, более сговорчивого?
Всё началось с того, что Марфе, жене заведующего факторией в Боганире, внезапно и нестерпимо захотелось огурца. Нельзя перечить беременной женщине, но достать огурец в Заполярье не так-то просто...
В лесу встречаются два человека — местный лесник и скромно одетый охотник из города… Один из ранних рассказов Владимира Владко, опубликованный в 1929 году в харьковском журнале «Октябрьские всходы».
«В обед, с половины второго, у поселкового магазина собирается народ: старухи с кошелками, ребятишки с зажатыми в кулак деньгами, двое-трое помятых мужчин с неясными намерениями…».