Разлуки и радости Роуз - [103]

Я вздохнула.

— Понятия не имею. Я сказала ему, что хочу все обдумать, и он, как истинный джентльмен, оставил мячик на моей половине корта. Он не настаивает — просто дал мне повод для размышлений. Он очень раскаивался, к моей радости, и сочувствовал мне, и вот теперь я думаю — что, если он прав? Ведь его интрижка закончилась, я осознала свои ошибки — может, нам действительно стоит попробовать заново? Все-таки для меня «в разводе» — все равно что «законченная неудачница».

— Я бы на твоем месте смотрела в оба, — проговорила Белла, качая головой. — Однажды он уже тебе изменил.

— Но учти смягчающие обстоятельства — я была никудышной женой.

— Не знаю, не знаю, — сказала Белла, — это твоя жизнь, но я всегда говорила, что твой Эд с гнильцой…

Меня так и подмывало ответить: «Посмотри на кучу третьесортного распутного дерьма, с которой ты встречаешься», но я закусила губу.

— Как у вас здесь дела? — мило проговорила я.

— О, отлично. Беа сейчас на встрече с клиентами — поклонниками латвийского минимализма, так что задача не из легких, — а я вот застряла здесь. Но, по правде говоря, — призналась она, — наверное, так лучше, потому что мы в последнее время не очень ладим. Беа стала очень… капризной, — деликатно выразилась Белла.

— То есть?

— Она превратила мою жизнь в сущий ад.

— Что же она сделала?

— Ну… — Белла понизила голос: вошел покупатель и принялся рассматривать чайный сервиз в сеточку. — … вчера мы с Эндрю пошли в кино. И взяли с собой Беа.

— И что? — пробормотала я.

— Ну, это было немного неловко.

— Но она так одинока.

— Знаю. Образцы мебельной обивки внизу, мадам, хотите взглянуть?

— И она до сих пор сохнет по Генри, — добавила я. — Ей не мешало бы немного отвлечься.

— Да, это справедливо. Но потом в понедельник мы с Эндрю пошли поужинать в «Куаглино», и Беа тоже заявилась!

— Правда?

— Да. Во вторник нас пригласили на премьеру, и она настояла, что пойдет с нами. Эндрю все это не нравится.

— Еще бы.

— По-моему, у нее с головой не все в порядке, — беззаботно заключила Белла. Кто бы говорил, подумала я. — Как думаешь, Роуз, что мне делать?

Ну почему мне приходится все время решать чужие проблемы? Я что же, ходячий филиал реанимации?

— Ну, — проговорила я, чувствуя, как поджались губы, — ты должна провести четкую границу. Не говори ей, куда собираешься, каждый раз, когда вы с Эндрю куда-то идете.

— Но она всегда спрашивает или звонит на мобильный и вынуждает сказать ей. Я не знаю, как мне быть.

— Запутанная ситуация. Будем надеяться, со временем бизнес станет развиваться, и она будет все время занята делом. Тогда она почувствует себя увереннее. Вы друг для друга как якоря. Беа с ужасом представляет, что ты ее бросишь.

Белла поморщилась.

— Знаю. В этом самая большая проблема, — с сожалением произнесла она. Да, подумала я, это точно. Чем дольше близнецы живут вместе, тем тяжелее им оторваться друг от друга, и тем сложнее мужчинам с ними общаться. — Ведь если Эндрю захочет, чтобы я к нему переехала, — продолжала Белла, — я вовсе не удивлюсь, что Беа тоже решит жить с нами. С одной стороны, меня бы это вполне устроило, но я знаю, что Эндрю никогда не согласится. Беа ему даже не нравится, — призналась она. — Частично оттого, что и она его недолюбливает.

— Правда? — Я притворилась, будто ни о чем не догадываюсь. Я была поражена, что самовлюбленный Эндрю заметил, что Беа его презирает.

— Да. Она его ненавидит. Говорит, что везде ходит с нами по одной причине — чтобы «присматривать» за ним.

— Хммм…

— Она говорит о нем ужасные вещи.

— Правда? Какие?

— Ну, она намекнула, что он может меня… обмануть.

— В смысле изменить?

Она кивнула.

— Но я-то знаю, что он не способен на такое. Вам помочь? — вежливо обратилась она к посетительнице, которая поднималась наверх, держа в руках бархатную подушку, расшитую цветками львиного зева и наперстянки.

— Да. Я возьму вот это. Прелестная подушка, — вздохнула девушка.

— Согласна, — кивнула Белла и принялась заворачивать подушку в оберточную бумагу. — Очень красивая. Вы для себя покупаете? — вежливо поинтересовалась она, отрывая кусочек скотча.

Девушка улыбнулась.

— Нет, это для мамы. Я всегда стараюсь выбрать что-нибудь особенное на День Матери.

Когда я приехала домой двумя часами позже, на автоответчике ждало сообщение от Генри.

— Роуз, завтра я уезжаю в зону Персидского залива на шесть недель. Извини, что давно тебя никуда не приглашал. Я был очень… ммм… занят. Надеюсь, Беа меня не возненавидела. Позвоню в мае, когда вернусь.

Повесив пальто, я огляделась. В доме царил бардак. На полках и картинах скопилась пыль, ковер не мешало бы пропылесосить. Диванные подушки смялись, в гостиной стояли грязные кофейные чашки. На кухне валялись непрочитанные газеты, в раковине высилась гора немытой посуды.

Мы с Тео стали как свиньи, подумала я. Не знаю почему, но я уже не такая чистюля, как раньше. Я знала, что нужно пропылесосить, но мне было лень. Вместо этого я принялась разбирать коробку со старым барахлом, которую привез Эд. Пластинки отнесла в гостиную, картину и горшок упаковала, чтобы послать в дом престарелых. Дом престарелых, с горечью подумала я. Да, мне там самое место. Ну и что, все равно ничего не поделаешь, размышляла я, пролистывая старые школьные папки. Три красные тетради на пружинках — письменная выпускная контрольная на желтеющей бумаге, надписанная мелким, необычайно аккуратным почерком. Я сдавала экзамены по английскому, французскому и истории искусства и с треском провалилась на всех. Это было в 1980 году, но я до сих пор помню, как сидела в холле моей школы и пялилась на вопросы без проблеска понимания в глазах, будто они были составлены на санскрите.