Разговоры на песке. Как аборигенное мышление может спасти мир - [64]

Далее, вопреки часто повторяемому утверждению, предоставление корпорациям субсидий, налоговых льгот, пакетов помощи и кредитов под низкий процент не снижает риск рецессии и не распределяет плоды этой щедрости по всей экономике. Получив этот капитал, корпорации просто выкупают свои акции, когда их цена падает, в результате чего возникает искусственный спрос на товары с пониженной стоимостью, а потом продают их по высокой цене, и цикл повторяется снова и снова. Это эквивалент того риска, которому подвергается тот, кто подплывает к гнезду крокодилицы и заявляет, что у нее уродливые детеныши.

В диалоге мы можем увидеть, что главная проблема современных подходов к риску состоит в том, что они рассматривают иллюзию безопасности как право человека, которое можно контролировать заранее, как переменную. Нельзя. На самом деле, в аборигенном мировоззрении вообще нет такого понятия, как безопасность, даже слово такое в наших языках отсутствует. Для нас безопасность, обеспечиваемая невидимой иерархией, звучит как полная ересь. Нет никакого смысла в безопасности, навязывающей человеку пассивную роль и отдающей его на милость властей, которые в случае беды могут вмешаться, а могут и не вмешаться. Поэтому у нас нет слова ни для безопасности, ни для риска. При этом у нас есть много слов для обозначения защиты.

Защиту можно обеспечить двумя способами. Первый – быть осторожным самому. Второй – заботиться об окружающих. Так здорово жить, когда знаешь, что можешь защитить себя и своих близких и что в то же время десятки других людей заботятся о тебе, а ты заботишься о них. Такая взаимозависимость – отличительная черта наших родственных пар и сетей пар. Этот полезный алгоритм можно было бы применять для управления рисками в финансовой системе.

В этом мыслительном эксперименте есть проблема: мы действуем сами по себе, а диалог, который строится на силе гибридности, не работает таким образом. Должно быть много беседующих и много бесед, чтобы всё работало правильно. Также многое проистекает из асимметричных отношений, в которых я принимаю на себя роль морального авторитета относительно других точек зрения. Такого рода мышление не создает сложных решений и динамичных инноваций. Однако и из неравных отношений власти иногда тоже получается кое-что интересное. В конце концов, никто не может прекратить диалог, потому что он – сила природы. Если вы не даете ему случиться на равных условиях, он возникнет позднее, в виде сопротивления или радикальных новшеств.

Я побеседовал с зятем Старика Джумы, выходцем с Северной территории и юристом-самоучкой, в надежде разобраться в некоторых юридических мутациях, которые происходят при скрещивании законов оккупантов и Закона оккупированных. Я даже не могу назвать это беседой, потому что самопровозглашенный юрист не давал мне вставить ни слова. Мое участие в разговоре свелось к редкому поддакиванию или выражению замешательства. В последние лет десять повсеместно стали появляться доморощенные специалисты по праву, чьи идеи, похоже, во многом исходят из философии американского ультраправого движения «Свободные люди земли»[55] и ему подобных.

Мне многие постулаты этой теории кажутся сомнительными: например, что понятие рождения (birth) связано с постановкой корабля на якорь (berth) в морском праве, вследствие чего ваше свидетельство о рождении каким-то образом одновременно и утрачивает силу, и превращается в юридический договор, дающий вам право требовать миллионы долларов на оплату ваших счетов. При всей своей странности это явление, безусловно, представляет собой восхитительную прорывную инновацию. Зять Старика Джумы утверждает, что добился отклонения более чем десятка исков благодаря использованию собственного варианта этого новшества, – основанием для отклонения стало отсутствие правовой базы.

На самом простом уровне его юридические доводы начинаются с решения по делу Мабо[56], согласно которому европейская оккупация не отменяет ни аборигенного Закона, ни суверенитета, ни права собственности аборигенов на землю. А значит, Закон по-прежнему действует, поэтому австралийская правовая система не обладает в этой стране юридической силой. И это только начало. Он идет дальше и утверждает, что в Австралии нет верховенства права и вообще она не существует.

Аргументация выглядит примерно так: поскольку Комиссия США по ценным бумагам и биржам зарегистрировала Австралийский союз как корпорацию, находящуюся в собственности иностранного капитала, нанятые государством представители в суде могут рассматриваться только как третьи лица, выступающие в качестве поставщиков услуг для доверенного лица по договору ответчика, коим является австралийская Конституция.

Ответчика могут судить только равные, то есть в данном случае ими должен быть суверенный, с точки зрения аборигенного Закона, народ, если ответчик этот Закон признает. Далее подается иск против вымышленного персонажа, созданного незаконным государством посредством выдачи свидетельства о рождении. Ответчик утверждает, что он/она является суверенным существом из плоти и крови. Поскольку этот суверенитет никогда не уступался и вслед за нелегальной оккупацией Австралии не было создано какого-либо договора, в общине, где живет ответчик-абориген, действует военное положение.