Разговоры беженцев - [12]

Циффель. Нужно было своевременно подумать об эвакуации Европейского континента. Воевать рационально, до конца используя современные виды вооружения, можно лишь тогда, когда плацдарм будущей войны полностью очищен от проживающих на нем народов. Причем их следовало бы эвакуировать надолго, потому что современные войны вспыхивают мгновенно, и если плацдарм не будет должным образом подготовлен, то есть расчищен, то все пропало. Лучше всего эвакуировать весь мир, потому что войны распространяются с молниеносной быстротой и никогда не знаешь, откуда ждать удара.

Калле. Эвакуировать весь мир, да еще надолго? Это потребует четкой организации.

Циффель. Генерал Амадеус Штульпнагель выдвинул концепцию, которую можно было бы принять за основу хотя бы на первых порах. Генерал предлагает перебросить гражданское население своей страны за линию фронта, на территорию противника, используя для этого транспортные самолеты и парашюты. Таким образом был бы достигнут двойной положительный результат. Во-первых, на своей территории создается оперативный простор - передвижения войск будут осуществляться без всяких помех, а все запасы продовольствия пойдут для нужд армии; во-вторых, это внесет хаос в тыл противника. Все его подходы и коммуникации будут блокированы.

Калле. Прямо-таки колумбово яйцо! Как сказал фюрер, колумбовы яйца валяются повсюду на дороге, нужно только кому-то прийти и поставить их на попа, - при этом он, ясное дело, намекал на себя.

Циффель. По своей смелости и необычности это истинно немецкая идея. Все же окончательного решения проблемы она не дает. Понятно, что противник, стремясь восстановить равновесие сил, немедленно перебросит свое население на вражескую территорию, потому что, как известно, в основе войны лежит принцип: око за око, зуб за зуб. Одно ясно: если тотальная война вообще осуществима, то следует найти решение данной проблемы. Вопрос стоит так: либо убрать с дороги гражданское население, либо признать невозможность войны. Когданибудь, и даже очень скоро, этот выбор придется сделать.

Циффель так медленно тянул свое пиво, словно это была последняя кружка в его жизни. Затем они попрощались и разошлись - каждый в свою сторону,

7

Перевод В. Сушковского и В. Френкель.

Мемуары Циффеля, глава III. Об образовании

Пока Циффель извлекал из кармана несколько листков рукописи, Калле успел

задать ему вопрос.

Калле. Вы эмигрировали по каким-нибудь особым причинам? В ваших мемуарах ничего об этом не сказано, кроме того, что вам просто не хотелось оставаться.

Циффель. Я не касался этого вопроса, потому что он не представляет широкого интереса. У нас в институте был младший сотрудник, который не мог отличить протон от яйцеклетки. Он был убежден, что еврейское засилье в государственном аппарате мешает ему сделать карьеру, и потому вступил в партию. Мне довелось редактировать одну его статью, после чего он нашел, что я не проникся чувством национального подъема и преследую его из ненависти, поскольку он приверженец этого Какевотамма. Уже одно это сделало мое пребывание в стране делом весьма проблематичным, после того как этот Какевотамм пришел к власти. По своей натуре я неспособен беззаветно предаваться великим, захватывающим порывам и не гожусь в объекты для энергичного руководства. В великие эпохи люди, вроде меня, нарушают общую гармонию. По дошедшим до меня слухам, были даже созданы специальные лагеря, чтобы таких людей, как я, оградить от народного гнева, но меня они не привлекли. Буду читать дальше.

Калле. (Вы думаете, что казались себе недостаточно благовоспитанным для этой страны?

Циффель. Да, совершенно недостаточно, чтобы продолжать жить как человек, сидя в куче дерьма. Можете считать это моей слабостью, но я недостаточно гуманен, чтобы оставаться человеком перед лицом такой бесчеловечности.

Калле. Был у меня один знакомый химик, он синтезировал отравляющие вещества. В личной жизни он был пацифистом и выступал перед пацифистски настроенной молодежью с докладами о том, что война - безумие. В докладах он был резок, всегда приходилось ему напоминать, чтобы он выбирал выражения.

Циффель. Зачем вы давали ему говорить?

Калле. Потому что он был прав, когда говорил, что не имеет ничего общего с тем, что производит, - какой-нибудь рабочий на велосипедном заводе тоже не имеет ничего общего с велосипедом. Он, как и мы, был против того, чтобы люди не имели никакого отношения к тому, что они производят. Мы наверняка знали, что работаем на войну, раз уж мы вообще работаем. Ведь если велосипед - предмет сам по себе безобидный - не может быть переправлен через границу, потому что там рынок перенасыщен велосипедами, то в один прекрасный день через границу переправляется танк, это же ясно. Некоторые люди говорят, что экономика и торговля - занятия гуманные, негуманна, дескать, только война. Но, во-первых, и экономика и торговля сами по себе негуманны, а во-вторых, у нас эти занятия ведут к войне. Тогда они говорят, что война должна быть гуманной. Воюйте, но только не против гражданского населения! Воюйте, пожалуйста, пушками, но не применяйте газов! Говорят, американский конгресс ограничил прибыль от производства вооружений десятью процентами, и притом в законодательном порядке. С таким же успехом конгресс мог принять законопроект об ограничении потерь на войне десятью процентами. Варварство порождает варварство, а войну порождает экономика. Простите, что я увлекся политикой.