Разговорчики в строю. Лучшее за 2008-2009 годы - [8]

Генералы облегчённо подрываются со стульев и бегут исполнять приказание. Козёл отпущения найден. Даже два. Потому что инициатива, сами понимаете…

Звонок в Саратов, куда эвакуирован университет. Никакого Шванвича там нет и не было. Кто-то говорит, что он остался в Ленинграде. А там сейчас, ясное дело, блокада.

Спецрейс готов через двадцать минут. Самолёт летит в блокадный город.

Шванвича находят дома, в постели. Он уже не встаёт.

Куриный бульон в энтомолога заливают прямо в самолёте.

Ночью он уже у Сталина. Главнокомандующий недоверчиво вглядывается в заросшее лицо доходяги-профессора и излагает суть задачи. Немного оклемавшийся Шванвич внимательно слушает и, похоже, даже что-то понимает.

– Ну что, профэссор, сможэте помочь армии и фронту?

– Смогу,– сипит в ответ Шванвич.

– Что вам для этого нужно, профэссор?

– Три дня и два художника…

Через три дня Борис Шванвич докладывает перед всей Ставкой. Он избегает таких мудрёных слов, как «мимикрия» и «принцип стереоморфизма».

Всё просто, элегантно и доступно. Основа концепции, если в двух словах – выступающее и высветленное красить в тёмное, затенённое и вогнутое – высветлять. Остальное – детали. Художники под руководством Шванвича уже всё проиллюстрировали. По сезонам и временам года. Для наглядности на столе стоят объёмные гипсовые модели, раскрашенные так, что их форма совершенно разваливается и уплощается.

Шванвич говорит про «расчленяющий эффект» и про общие закономерности маскировки.

Генералы и маршалы сидят с распахнутыми ртами.

Год спустя Шванвич снова на приёме у Сталина:

– Просите что хотите, профэссор… Хорошо поработали.

Шванвич задумывается буквально на секунду:

– Хочу кафедру энтомологии. Она была. Но теперь её нет.

С 1944-го по 1955-й, почти до самой смерти, Борис Шванвич заведовал своей любимой кафедрой. К вопросу о том, снится ли Чжоу, что он бабочка, или бабочке снится, что она – Чжоу, он, вполне сознательно, добавил некоторые нюансы.

Похоронен на Большеохтинском. На могиле – памятник с изображением плана строения рисунка крыльев дневных бабочек. И – ни одного танка. А он, танк, там есть. Просто не виден: http://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/2/23/Schwanwitsch.B.N.tombstone.jpg

Капитан Тушин Вопросы

Нам кажется, что мы находим ответы на вопросы. На самом деле, это вопросы находят нас.

Да. Именно таким эпиграфом я думал начать рассказ. Но вовремя сообразил, что мужественная лапидарность присуща суровым парням с обветренными лицами и мозолистыми руками, а не румяным толстякам с пивным брюшком, и отказался от эпиграфа вовсе.

Вопросы, заданные начальством вскользь, могут иметь самые неожиданные последствия независимо от данного на них ответа

Как-то начальник отдела спросил Лёню: «Тушин, ты покойников боишься?» На что лейтенант ответил с цинизмом и бравадой тёртого калача:

– Да я, Валерий Александрович, этих жмуров, пока в Житомире учился, знаете, сколько перетаскал? Наш курс был ротой почётного караула, ну и я в оркестре бунчук носил (про то, что СКС[17] ему не доверили по причине нескладности, Лёня умолчал). За кем карабины были закреплены – те салютная команда, а обрамлению оркестра гроб с покойником нести. Мне всегда голова доставалась,– гордо закончил опытный, видавший виды офицер ПВО.

– Чья голова?

– Дык трупа.

Полковник нервно моргнул, словно прогоняя видение. Лёня, дабы не предстать бесстыжей Саломеей, поспешил успокоить начальство:

– Гроб ведь ногами вперёд несут? Те, кто ростом поменьше, несли ту часть, что спереди, узкую, с ногами. Ну и мне, как самому длинному, всегда доставалось нести часть с головой. А она тяжелее, потому что шире… Опять же опилок больше… Это чтобы труп не протекал. Лёня умолк, осознав, что если не заткнётся, сам станет трупом.

– Игорь, а ты покойников боишься? – обратился начальник отдела к Лёниному приятелю, соседу по столу в кабинете и комнате в общаге лейтенанту Сергееву.

– Боюсь, товарищ полковник, до обморока боюсь. А вам зачем?

– У Павлова с накопителей отец умер. Надо помочь с похоронами. По два человека с отдела. Как раз гроб и понесёте, вы и пара из отдела вычислителя. Тушин голову, Сергеев – ноги.

– Так я ж боюсь, Валерий Саныч!

– Ничего, Тушин тебя поддержит. Он видишь какой опытный. Голову носил в Житомире. И это… на поминках поаккуратнее там.

Лил дождь. ПАЗик, чтобы не завязнуть, остановился на дороге. Гроб со стариком предстояло метров сто нести по пустырю. От дождя лицо покойного накрыли покрывалом. Скорбная процессия двинулась. Тропинка петляла. Ноги то разъезжались на скользкой глине, то ступали в лужи. Картина «Сельские похороны» усугублялась тем, что ушлые программисты, узурпировавшие крышку гроба, шли под ней как под зонтом, наплевав на бездорожье, быстро так шли. Команда с гробом, оскальзываясь на каждом шагу и тихо матерясь, еле за ними поспевала. Родные и близкие покойного плелись где-то сзади.

– Ленька, змея двухметроворостая, ну нахрена ты со своими житомирскими жмурами полез? Если бы не ты, сидели бы в кабинете или на ВК, гробокопатель херов, – ворчал Игорёк.

Лёня промычал в ответ что-то нечленораздельное.

– Ты хер изо рта вынь и говори понятно.