Разговорчики в строю № 3. Лучшее за 5 лет - [227]

– Ну, летишь? – словно подслушав мои мысли, кричит мичман. Я, судорожно сглотнув, киваю.

– Нет, это ещё не полет, вот сейчас. Держись!

Он что-то кричит в переговорное, подмигивает мне, и…

Катер, заломив крутую дугу, словно крутнувшись на пятке, влетает на собственный бурун, который не успел ещё опасть. Звук удара, глухой и одновременно звонкий, сонм солёных брызг, вой винтов и дизелей, вырвавшихся на свободу полёта. И вечность… Вечность секунд. Удар, всплеск принявшей воды, лязгнувшие челюсти. Обмен взглядами и улыбками. Я счастлив, я упиваюсь тем, что дарит мне «Гриф» и его полет над морем. Обороты падают, а ощущение восторга перерастает в осознание счастья.

Они многое знали и видели, эти «Грифы». Они гонялись за нарушителями, они брали по 90 человек на борт при спасении людей с «Нахимова», которого я провожал в 86-ом, даже не подозревая, что это его последний рейс. Снимались в кинофильмах, получив звание «самый шпионский катер», являясь по своей природе их ловцами. Они болтались в море по команде людей, частенько плюющих на сроки автономности и балльность волнения моря, на экипажи. Они служили честно, верой и правдой своим людям. «Гриф», обычный пограничный катер, проект 1400. Спасибо тебе за то, что ты для меня открыл!

Мэйджо Шаманы

(сказка-быль)

Джулустан Горохов был обычным якутским парнем.

Маленький такой. Тощий. Лицо смугло-плоское и нос пипкой.

А на плоско-смуглом лице очень умные и острые глазки.

Учились мы с ним в одном техникуме связи. В одной группе РЭ-41. «Проводниками» были, значит, а не какими-то там убогими радиотехниками.

А потом и в армию призвались вместе. И попали в один учебный отряд.

Деды его по прибытии сразу окрестили Шаманом.

***

– Я уже не могу! Это чёрт знает, что такое! Это ведь П-310! Она вообще без проводов работать должна! По земле! Сука! Сука! Меня кастрируют! Я разобью эту курву! И буду делать это садистски, вынимая и растаптывая каждую лампу из комплектов низкочастотных окончаний!

Начальник НЧ-ВЧ сержант Тимофеев в который уже раз заламывал руки и, как институтка в критические дни, страдальчески обращал взор к небу.

Создавалось впечатление, что бывший октябрёнок и пионер, а ныне комсомолец и сержант, послав к такой-то матери врождённый атеизм, молит Бога о помощи.

Да и было, за что молить.

Два открытых канала, один засекреченный и один телеграфно-засекреченный, пребывая в полном отрубе от Большой Земли, уже в который раз грозили Тимофееву разносом от командира взвода связи. Мало того, это грозило ещё и перспективой выдвижения «деда» Тимофеева вдоль воздушной линии связи, ибо в те стародавние времена ВЛС с их схемами скрещивания и стрелами провеса обширно применялись в пограничных войсках, а топать до первой контрольной опоры надо было почти 10 километров. По сопкам и болотам.

– А вы чего стоите? Делайте чего-нибудь! – это взор Лёши Тимофеева обратился на меня и на Шамана, потому как мы стояли по стойке «смирно» в линейно-аппаратном зале и с благоговением взирали на непосредственное начальство.

– А чё делать-то, тащ сержант?

– Мне похер, что вы будете делать! Эй! Ты! Шаман! Шамань давай! Язычник хренов! А ты (это он мне) помогай ему! Я что вам сказал? Быстро!

Было явственно видно, что движения вдоль опор Тимофееву (и нам вместе с ним) уже не миновать, и что Лёша выдохся, и что теперь ему стыдно за минуты собственной слабости.

– А чё… Я могу… Бубна только нет… Ладно, я без бубна попробую, можно, тащ сержант?

– Валяй…

Тимофеев с интересом воззрился на Шамана.

– Уоооо!!! Буооо!!! Дьё-буооо!!! Куобах-куобах! Барахсан!!! Куотан!!! Куотан успюттан!!! Уооо!!! Буооо!!! Дьё-буооооооооооооооооо!!![182]

Сухое тело Шамана странным образом изогнулось, затем конвульсивно задёргалось, взгляд остекленел, а я от неожиданности и от дикого вопля сослуживца согнул ноги в коленях и расставил руки в стороны.

Именно эту позу лет через семь я наблюдал в фильме «Кин-дза-дза» в исполнении господ Леонова и крутого разведчика Вайса. Если мне не изменяет память, я, кажется, выдавил из себя со страха что-то типа: «Ку»…

Херакс…

Коротко звякнул звонок, и стрелка контрольной частоты встала вертикально в чёрный сектор встроенного прибора аппаратуры уплотнения П-310. Весело затрещала приёмная поляризованная релюшка телеграфной П-314, а с ЗАСа по громкой связи металлически проблеяли: «Спасибо, двести двадцатый, есть связь, мы закрылись».

О как…

Если никто раньше не мог заподозрить Тимофеева в нетрадиционной сексуальной направленности, то теперь мнение любимого личного состава о нем сильно пошатнулось, ибо Алексей кинулся целовать-миловать Джулуса, хотя тот всячески и уклонялся от мокрых поцелуев совершенно счастливого сержанта.

Моя девственность (вероятно, в связи с малым вкладом в камлание) осталась неприкосновенной.

***

«Шаманили» мы ещё дней пять таким образом, причём Джул, категорически отказывался камлать без меня, мотивируя это каким-то там «недостатком ауры», которой у него, типа, не хватало.

ВЧ-канал терялся часов в 6 утра, но после наших пассов и криков восстанавливался примерно в 10.30.

Да, я не спорю, что иногда приходилось ждать какое-то время, но «деды» настолько уверовали в наши способности, что на погрешности в 30-40 минут не обращали никакого внимания.