Разговорчики в строю №2 - [3]
— Тук-тук… бум-бум… бам-бам-бам, — затряслась дверь каюты от ударов кулаков «настоящего коммуниста», вопящего: «Та-арищ литина-ант! Открыть дверь!»
Замок щелкнул, дверь открылась и кулак начпо… застыл в воздухе — на него голубыми всепрощающими глазами смотрели два Христа: один с иконы в углу каюты, другой лично… во плоти! Сама каюта была переоборудована в алтарь, служил за которым лейтенант — Сын… Отца… нашего Главного… Он по-прежнему был одет в наглаженную форму офицера Флота, но имел вьющиеся волосы до плеч, изрядную бороденку и крест на груди поверх галстука. Комсомольский значок покоился на своем обычном месте. И главное! Глаза, пронзительные всепрощающие глаза!
— Вы что? — промямлил главный коммунист. — Вы зачем?
В ответ донеслось: «Слова, которые говорю Я вам — суть дух и жизнь! Уже не я живу, но живет во мне Бог наш».
— А почему носки красные? — начал сходить с ума начпо.
— Смирись в своей гордыне! — ответил «Святой». — Ибо сам ты одет в неуставные ботинки!
И хлопнул дверью перед носом капраза. Начпо сдуло, но его визг обогнал тело.
Следующим очередь на «исповедь» занял комбриг, выслушавший лекцию о мире во Святом Духе и радости зрящих красоту лица Господня. Узря, комбриг был отправлен в госпиталь лечить «рану сердечную». Вылечившись, ушел в капитаны-наставники. Так его проняло!
А «Святого» после этого уволили в недельный срок. Тогда, в середине 80-х! Чудны деяния твои, Господи!
ДЕД МОРОЗ И АКУЛА
Мы, флотские — тоже люди и, хотя многое человеческое (кидалово, каталово, попалово и разведение кроликов) нам чуждо, солидарны с остальным человечеством в отношении к празднованию Нового года. Даже если застает он нас в районе Экватора…
История эта — из разряда тех, что на американском флоте рассказывается, начинаясь со слов «This is no shit!». На нашем Флоте такие истории обычно начинаются с фразы «Не служил бы я на Флоте, если б не было смешно!».
Ступим на борт большого корабля, который назовем, скажем, «Заморье» и встретим с его экипажем Новый год при весьма нештатных для этого праздника условиях: температура воздуха +35, воды тоже; вместо снегирей порхают летучие рыбы; а елка «выращена» боцманом из швабры и украшена «снегом» — распушенным пропиленовым швартовым концом. По флотской традиции в столовой личного состава дружно всем экипажем лепятся пельмени-мутанты. Каждый размером с кулак. Лепят все: и командир, и замполит, и чистюли штурмана, и не очень чистюли механики, выдавая пятнистые пельмени, в которые уже нет нужды добавлять масло.
Чем занят старпом? Старпом строит и инструктирует Деда Мороза и Снегурочку.
— Снегур, почему харя не нарумянена? Вахтенный, вызовите кока! Вот теперь тебя весь экипаж любить будет! — раздается голос старпома, мажущего «Снегурочкины» щеки свежей свеклой. — Теперь иди, но скажи механикам, чтобы брови подкрасили мазутом!
— Так, Мороз! Мороз!! Мля!!! Поздравления докладывать четко, а то, смотри, каплея тебе задержу!
Дед Мороз люто ненавидевший старпома, за что и был выбран последним на эту роль, ходил в старлеях уже четыре года. Угроза была реальной!
Наконец звучит малый сбор, и свободный от вахты экипаж строится на юте, выслушивая поздравления командира и Деда Мороза, получая от последнего подарки — почетные грамоты, украшенные профилем тоже «дедушки», но… не Мороза. Далее — перетягивание каната под хихиканье залапанной Снегурочки, пожирание пельменей и… обратно на вахту? Нет! Впереди главный подарок от командира — долгожданное купание за бортом!
Напомню, корабль в южных широтах, «земля» под килем на глубине полутора километров, акул — как голубей на улицах Москвы. Потому и соответствующие приготовления: по бортам два матроса с автоматами, вокруг корабля курсирует рабочий катер с бандой, вооруженной стрелковым оружием и противодиверсионными гранатами. Осмотрелись — акул нет.
— Добро, — говорит старпом, инструктируя купальщиков. — Бойцы, купается только тот, кто ныряет головой с борта. Это флотская традиция! Кто не умеет плавать — выйти из строя.
Но в строю остаются все: и хлопкороб из Узбекистана, и тракторист из Хатанги, и шахтер из Караганды. Они знают, что их не бросят, что их спасут. Тяга к воде выше страха. Она снится и манит, эта голубая бездна.
Вот уже отдан трап; и первый ныряльщик встал на леера, чтобы высота была побольше — метров пять от ватерлинии. Кто он, этот смельчак? Дед Мороз в плавках! Нагнулся вперед, чтобы нырять, но вовремя схватился за поручни рукой, услышав крик вахтенного с автоматом: «Акула!».
Осмотрелись, дали подзатыльник матросу, которому «померещилось» и…
— Добро купаться! — крикнул старпом.
Дед Мороз встал на леера и прыгнул. Его красивые прыжки всегда изумляли экипаж, но не в этот раз…
В момент отрыва его застал повторный крик «Акула!», и это было страшной правдой!
Мороз забыл, что надо группироваться перед эффектным распрямлением и входом в воду. Какой вход? Он мечтал о выходе, но… его не было! И начал он бороться за живучесть, «раскрыв все тормозные щитки» — пальцы рук и ног и даже рот, но такое помогает только в мультфильмах. В воду он упал в стиле «колдыба» очень популярного в Севастополе прыжка, когда ныряльщик перед входом в воду прижимает голову к согнутым коленям, охватив их руками. В Севастополе это любимое средство уничтожения причесок купающихся наивных москвичек; Мороз выбрал этот стиль, чтобы ему не откусили руки и ноги. Упал-то он, бедняга, прямо перед носом небольшой трехметровой акулы!
