Разговор с Каллиопой и Клио. История в избранных стихах и сценах - [20]

Из ненависти к русскому народу

Излишнюю жестокость приписать

Его царю – напрасные усилья:

Не терпит беззаконий государь!

Дён шесть назад, в Елатьме, самодержцу

Крестьянин монастырский бил челом

На старосту с товарищи: они-де

Не токмо в сборе податей ему

Великие обиды учинили,

Но в рекруты племянника и сына

Забрали с одного его двора

В один побор! Ты видел бы, светлейший,

Досаду государя! Повелел

Он розыск учинить и виноватых

На каторгу отправить в Петербург!

Кантемир

Глупцы, печась о выгоде скорейшей,

Ввергают в нищету своих кормильцев

И тем хозяйство рушат, а крестьян

К побегам и волненьям принуждают…

Тогда лишь благоденствует народ,

Когда его правители и судят

И милуют по совести, по правде,

А подданные верно служат им.

Так лучшие умы Европы мыслят.

Макаров

Димитрий Константиныч, кабы все!

Иные век твердят об общем благе,

А думают о собственной мошне.

Какая совесть? Плахи не боятся!

Какая правда? Вору вор судья!

Кантемир

Проклятие державы – казнокрады.

Не скоро изведёт их государь…

Входят Пётр и Унферцагт с обоями. Чуть погодя – Екатерина.

Придворные кланяются ей.

Пётр (разворачивает шёлк)

Смотрите, господа, какое чудо!

Макаров

Изрядное искусство.

Кантемир

Красота!

Унферцагт (значительно)

Шпалеры есть подарок богдыхана.

Цена же им в дукатах двадцать тысяч.

Макаров

Четыре пуда золота, считай.

Екатерина

Подарок? Это правда? Ах, как мило!

Отделаем покои в Монплезире —

Людовик позавидует Петру.

Пётр (Унферцагту)

Хвалю за то, что в целости доставил.

Покажешь их купцам нижегородским —

(всем)

Пускай глядят и глядючи смекают:

Пора уж нам не токмо торговать

Заморскими шелками да парчою,

Но собственное ткачество завесть —

Не хуже иноземного искусством!..

(Унферцагту)

Так вот, покажешь их нижегородцам,

А после препроводишь в Петербург.

С надёжною, усиленной охраной!

Дорога неспокойна, особливо

От Нижнего до Мурома… Ступай.

Унферцагт, откланявшись, уходит.

Екатерина (Петру)

Пойду и я. Мой друг, не увлекайся:

Обедня скоро… Чудо что за шёлк!

Величествено удаляется.

Пётр (Макарову)

Теперь займёмся письмами. Готова

Реляция, которую привёз

Сей нарочный от Ланга?

Макаров (подаёт бумаги)

Да. Понеже

Российский консул пишет по-немецки,

Пришлось её сперва перевести.

Пётр (пробежав письмо)

Саянское урочище… Занятно.

Ты тоже, князь, прочти. Тут речь идёт

О капище, любезном Тамерлану.

А оный государь никак твой пращур?

Кантемир (взяв бумаги)

Мы род ведём от крымского мурзы,

Который слыл роднёй Темир-аксака.

Отсюда и прозванье: Кан-Темир,

Железный хан… Касательно письма же…

Я думаю, что идол, о котором

Хлопочет богдыхан, в Сибири есть,

И поиски его – удобный повод…

Пётр (перебивает)

Но искренен ли патер? Или хочет

Усилить недоверье меж двумя

Великими державами? Европе

Невыгодно возможное сближенье

России с государствами Востока.

Хотел бы Запад всю торговлю с ними

Прибрать к рукам. Отец-миссионер —

Советник азиатского монарха,

Но чьей короне он в Европе служит,

Едва ль известно папе самому.

Кантемир

И всё-таки весьма правдоподобно

Признание латинского отца:

Не поиски болвана, а разведка

Важнее для воинственного хана.

Пётр (Макарову)

Реляцию отправишь в Петербург.

Пускай Сенат изыскивает способ,

Как вежливо манзурам… отказать.

Макаров

Предлог простой: «Понеже государь

Находится в походе – для отмщенья

Обид, купцам российским учинённых

Мятежными князьками в Шемахе,

Без ведома его пустить не можем».

Пётр (усмехнувшись)

Добро! Пиши! Но к оному добавь:

В Саянские урочища отправить

Людей своих – пусть идола срисуют

И вкупе с описанием рисунок

Чрез Ланга богдыхану перешлют.

Макаров (с письмом)

Тут есть еще отписка из Тобольска.

Пётр (нетерпеливо)

Давай сюда… А новость недурна!

Послушайте, о чём сие посланье:

«В обители близ города Иркутска,

Крещение святое восприяв,

Прижился некто родом из Китая.

Читает он и пишет по-манзурски,

А также по-китайски…» Чудеса!

Доселе непрочтённые пылятся

У нас в архиве письма, а того,

Кто мог бы их прочесть, в монахи прочат.

Пиши: немедля вызвать в Петербург!

Хотя какое к лешему «немедля»:

Даурская земля не ближний свет,

Тут нарочному в год не обернуться!

Кантемир

Сибирские просторы не объять.

Пётр

Неправда! Обоймём! Не мы, так внуки!

Иль думаешь, в Сибирь и ходу нет

Иного, кроме волоков уральских?

А ежели дорогу проложить

Чрез море Ледовитое? И плавать

Не токмо на Чукотку и Камчатку —

В Америку, в Японию, в Китай!

Макаров

И в Индию?

Пётр

И в Индию, Васильич!..

Да то не скоро сбудется… А ныне

Мы Балтику и Каспий свяжем. Пусть

Торгуют азиатцы – в Петербурге.

Пусть к нам везут персидские шелка!

Хотя они, конечно, уступают

Китайским. До чего же хороши!

(Любуется шпалерами.)

С душой работал мастер!.. Неужели

Неясно повелителю страны,

Чьи люди так искусны в рукоделье:

Коммерция полезнее войны!

Картина шестая

Жэхэ. Внутренние покои дворца. Лето 1722 года. На кане – кирпичной обогреваемой лежанке – Сюанье. Слышны голоса евнухов: «Опустить засовы! Запереть замки! Осторожней с фонарями!»

Сюанье (тяжело садится)

Шестидесятилетие на троне…

Из прежних повелителей немногим

Так долго доводилось управлять

Срединным государством… Близок день,

Когда и я небесным гостем стану.

Тому ли оставляю жёлтый трон?

Четырнадцатый сын, Янь Синь, любимец,

И знания, и воинскую доблесть

Я передал тебе, так почему же