Разговор с Безумцем - [23]

— Мистер Стенли Роуз, хороший парень, добрый, он много полезного может привнести для вашей книги. Ему двадцать пять лет, его изначальный диагноз — умственная отсталость, она же олигофрения. Очень жизнерадостный человек, обожает раскраски, мягкие игрушки и солдатиков. Вам определенно стоит понаблюдать за ним… — начал описание профессор.

— Простите, доктор Говард, — перебил я профессора.

— Да, Джереми?

— Не могу понять одну вещь. Если мистер Роуз страдает от олигофрении, то почему он находится у вас, такие люди обычно нуждаются в специальных заведениях, где они проходят процесс социальной адаптации. А чаще всего их приводят родители, которые порой еще и наблюдают за тем, как специалист корректирует поведение больного. А здесь уже зрелый юноша, но почему-то находящийся в вашей клинике, которая, насколько я понимаю, имеет несколько другую направленность, — уточнил я, не понимая, зачем вообще доктор предлагает мне такой вариант, ведь с ним я точно не смогу побеседовать, а если и смогу, то не думаю, что он предоставит мне что-то ценное. Мне даже представился образ здоровенного юноши, который сидит за столом с карандашами и увлеченно что-то раскрашивает, активно пуская слюни от столь высокого увлечения.

— Вы абсолютно правы, Джереми, людьми с таким диагнозом обычно занимаются другие учреждения, хотя и мы, при необходимости, можем осуществить необходимые процедуры, у нас для этого есть квалифицированный персонал, но только в определенных случаях, коим является и случай мистера Роуза. Видите ли, помимо умственной отсталости, Стенли страдает ещё и шизофренией, которая начала развиваться на фоне его первоначального диагноза, то есть, по сути, мистер Роуз страдает олигошизофренией, а это уже наша область, поэтому здесь мы имеем возможность наблюдать не только задержки в развитии интеллекта, но и возникшие на его фоне бредовые мысли и галлюцинации. Хотя изначально они и не были заметны. Вообще у людей, страдающих умственной отсталостью, сложно выявить иные психические нарушения, так как первичный диагноз, в их случае, является своего рода ширмой, за которой может скрываться все что угодно. Такие люди встречаются крайне редко, то есть намного реже, чем люди, страдающие любой другой формой слабоумия. Понимаете, о чем я?

— Поэтому вы и предложили мистера Роуза, так как он уже наделен двумя недугами одновременно, эдакий джекпот в печальном смысле, что, вероятно, может заинтересовать обычных читателей.

— Все правильно, Джереми, поэтому я и отложил это дело, так как этот диагноз может быть интересен. Правда мы еще не до конца выявили одну вещь, — задумчиво произнес доктор.

— Какую же, профессор? — полюбопытствовал я.

— Что в случае мистера Роуза было первично, умственная отсталость, на фоне которой разыгралась шизофрения, либо же ранняя шизофрения, на фоне которой начались задержки в умственном развитии. Пока официально мы придерживаемся первого варианта, но все же есть сомнения, так как Стенли попал к нам в уже достаточно зрелом возрасте, поэтому весьма сложно найти начало клубка, который мы с коллегами тщательно разматываем. Вот я и подумал, что вы своим взаимодействием с данным пациентом прольете свет на некоторые темные пятна его прошлого, что благоприятно поспособствует и нашему медицинскому исследованию.

— Теперь я все понимаю, мистер Говард, но ничего не обещаю, я планирую выбрать лишь нескольких из представленных, тех, кто мне покажется наиболее интересным для написания моей книги, — сразу предупредил я.

— Конечно, Джереми, я не настаиваю, я лишь даю пояснения на счет сделанного мной лично выбора, а окончательное решение все равно будет за вами.

— Ну тогда продолжим, профессор, — понимающе кивнул я.

— Продолжим, — профессор достал уже шестое за сегодня досье, открыл папку и начал зачитывать, конфиденциальную для посторонних людей, информацию.

Я же сидел в кресле, поглощая остатки остывшего пуэра, мне было уже откровенно скучно, мои мысли уже плохо фиксировались на словах профессора, они уносились куда-то прочь из этого места, в какие-то далекие и забытые пространства, расположившиеся где-то за темным и дремучим лесом. Я шел по этому лесу, аккуратно ступая по тропинке, которую было безумно страшно потерять, но лес, к счастью, быстро закончился, и передо мной возникли две огромные башни. Я же, не долго думая вошел в одну из них, но там ничего не оказалось, поэтому я ринулся во вторую башню, но она была заперта, я начал дергать ручку, но дверь не поддавалась, тогда я начал тянуть еще сильнее, но результата все равно не было. Во время моей очередной попытки, дверь вдруг внезапно зашипела и засветилась, а на ее поверхности стала проявляться какая-то неразборчивая надпись, но приглядевшись я все же смог разобрать слова, которые гласили: «Доступ на четвертый этаж ограничен».

— Что думаете на этот счет, Джереми? Только представьте себе, он трижды пытался свести счеты с жизнью, но у него ничего не вышло, он настолько потерял интерес ко всему, что его окружает, что теперь просто сидит в палате, полностью равнодушный ко всему происходящему. Да, удивительный случай, когда теряешь не только интерес к жизни, но и к смерти в том числе, — обращенные ко мне слова профессора быстро привели меня в чувство.