Разгар зимы - [11]

Клотиль сбежала от них и успела застрелиться. Джек до сих пор не знал почему. Она убила себя, чтобы освободить его? Или просто не знала, как жить после того, что с ней сделали Любовники?

Я говорю Maman:

— Нет у меня никакой сестры.

Вот младший брат у меня был. В начале лета Maman возила меня в Стерлинг, чтобы показать особняк отца. Она сказала, что всё это должно было стать нашим. Мы смотрели, как Рэдклифф и другой его сын гоняли мяч во дворе. Брат был чем-то на меня похож, но эта девочка какая-то бледная, худая, и волосы у нее светло-каштанового цвета.

— У вас один отец. Рэдклифф, — Maman с трудом произносит его имя.

— Это еще не факт, Хэлен, — фыркает Эула, — шанс один к трем.

Клотиль смотрит в потолок. Чувствуется, что она смущена тем, что не знает, кто ее père[5], но уже успела к этому привыкнуть.

Эула подходит и обхватывает руками моё лицо, чего я терпеть не могу.

— О, ouais[6], без сомнения в тебе течёт его кровь. Хотя это всё равно ничего не значит. Вы ни копейки от него не получите, — она опускает руку, — вы с Клотиль пойдите поиграйте. А мы с твоей mère[7] пропустим по стаканчику.

Когда Maman выпивает, то становится другим человеком. Я смотрю на неё с мольбой; «Не надо». Но она отводит взгляд. А чего еще я ожидал?

Клотиль с улыбкой берёт меня за руку, и мы выходим на улицу. Кажется, она ничего так, милая. Она же не виновата, что оказалась моей сестрой.

Я привожу её на плавучий причал, который смастерил сам, и показываю, как проверять сети. Она глядит на меня изумленно, словно я воду в вино превратил.

И вдруг ни с того ни с сего произносит:

— Кажется, ты мой старший брат.

Я не знаю, как к этому относиться. Она не плохой компаньон, не трещит без умолку. Даже когда у неё заурчало в животе, она не призналась, что голодна. Я хотя бы могу прокормить себя, умею охотиться, рыбачить, да и приготовить свою добычу. Я мог бы помогать ей время от времени.

— Похоже на то.

Затем, нахмурившись, я пинком спихиваю сеть обратно в воду. Еще чего не хватало — кормить лишний рот!

По грязной подъездной дорожке с грохотом проносится грузовик и останавливается перед входом в хижину. Из кабины вываливаются двое мужиков, выкрикивают приветствия, и наши мамы начинают хихикать.

Я слышу звяканье металлической открывашки о пивные бутылки, звон горлышка о край стакана. Они врубают музыку на радиоприёмнике, «найденном» мною несколько месяцев назад, и разбиваются по парам.

Даже музыке в стиле зайдеко[8] не под силу заглушить происходящее внутри. Клотиль впервые кажется расстроенной.

Я сделал бы, кажется, что-угодно, только чтобы эта хрупкая маленькая fille не плакала. 

— Можно одолжить пирогу и весло. У меня есть ещё сети.

Она вцепляется в эту идею, как окунь в наживку, и мы пропадаем на несколько часов.

С заходом солнца мы поднимемся по ступенькам лачуги.

— Держись позади меня, малая, — шепчу я. Когда хахали Maman перебирают, то любят помахать кулаками. Обычно достаётся либо ей, либо мне.

Внутри полный бедлам. Эула с мужиком отключились в чём мать родила, прямо на моём диване. Глядя на эту картину, Клотиль безразлично пожимает плечами, но я вижу, что ее щеки покраснели, а взгляд остекленел.

Дверь к Maman открыта, и я слышу мужской храп с кровати — но знаю, что лучше в ту сторону даже не смотреть.

Рядом с диваном лежат мои библиотечные книги, облитые ликером. Это бесит меня так, что я сжимаю от злости кулаки.

Стиснув зубы, я достаю из холодильника две бутылки пива. Клотиль, как ни в чём не бывало, хватает открывашку. И мы возвращаемся на пристань. Наблюдая за заходом солнца под двумя кипарисами, она открывает пиво, будто делает это каждый день.

Я никогда до этого не пил, но почему бы и нет? Первый глоток вкусом не впечатлил. Ничего, втянусь.

После второго меня немного отпускает, приходит расслабление.

— Клотиль?

— А?

Кажется она уже немного пьяна.

— Говорят, у нас нет шансов куда-нибудь отсюда уехать. А ты никогда не думала, что мы достойны большего, чем Бейсен?

Она отвечает, не задумываясь:

— Неа.

Обдумывая ее слова, я делаю еще глоток.

— Ouais, я тоже.

На глаза навернулись слезы. И все-таки Джек планировал выбраться из Бейсена и добиться лучшей жизни. Он хотел бросить вызов убеждениям, на которых вырос. Меня поразила его невероятная храбрость.

Он все ещё считает, что не достоин лучшего? Клотиль, осмелившись понадеяться на большее, была наказана намного хуже, чем жизнью в Бейсене.

Сознание Джека переносит нас в другой отрезок его жизни. Мы гуляем с ним за руку, после нашей первой и единственной ночи, прямо перед тем, как вступить в бой с каннибалами.

Никогда не думал, что буду чувствовать себя так хорошо на трезвую голову. Это и есть умиротворение? Не удивительно, что все к нему так стремятся.

Эви смотрит на меня своими удивительными голубыми глазами, и она так чертовски красива, что я чуть не спотыкаюсь о собственные ноги. От нее пахнет жимолостью, а значит, ей хорошо. Ее улыбка пьянит меня сильнее, чем алкоголь. Она не жалеет.

Хорошо. Потому что я не собираюсь ее отпускать. Я думал, чтобы быть с ней рядом мне нужно достичь небывалых вершин, но она так не считает. Я хочу сказать что-то, поделиться своими чувствами по поводу того, что между нами произошло…