Разгадка шарады — человек - [145]

К несчастью, Флешеля в конторе не оказалось. Он отдежурил ночью. Узнав, что Лоб — друг супругов Нелли, дежурный предложил свои услуги. Это был старичок, отличавшийся подчеркнутой вежливостью. Он услужливо поставил ему на стол первый ящик картотеки, и Лоб приступил к изысканиям. Имя за именем сопровождались однообразными данными: «…вскрыла себе вены… бросилась в воду… проглотила смертельную дозу снотворного… повесилась на форточке…» От всего этого Лоба затошнило…

— Вам не удается найти то, что ищете? — любезно осведомился старый человек. — Не могу ли я быть вам полезен?

— Мне хотелось бы собрать материал о самоубийцах, совершающих повторные попытки, — объяснил ему Лоб. — Было бы хорошо держать их карточки в отдельном разделе.

— Мы подумываем над этим… Нас тоже интересовала эта проблема. Сам я в прошлом врач, и полагаю, что…

— Ах, — обрадовался Лоб, — в таком случае вы можете дать мне справку. Бывает ли так, что самоубийца, пытаясь покончить с собой, сам и организует с этой целью несчастные случаи?

— Все бывает, — подтвердил доктор. — Нам известен такой вот случай. Молодой человек, единственный сын своих родителей, воспитанный матерью, которая его боготворила…

— Знаю, — перебил его Лоб. — И который сам случайно увидел отца в конторе, где проходило судебное разбирательство.

— У этого мальчика возникло чувство отвращения к жизни, но в то же время он боялся смерти. Сначала его сшиб велосипедист… затем он упал с лестницы… не нарочно, разумеется… Но он совершал оплошности, оборачивающиеся против него, неосознанно. И потом в один прекрасный день он попал в аварию. В подобном случае авария — лучший способ свести счеты с жизнью. Вполне вероятно, что многие дорожные происшествия со смертельным исходом на поверку являются самоубийствами.

Лоб подумал о туристическом автобусе, пострадавшем из-за недобросовестного водителя, о «симке».

— И даже, — уточнил он, — если при этом гибнут и другие люди?

— Больной никогда не думает о других, дорогой мой. Все его мысли сосредоточены исключительно на собственной персоне. Его неотступно преследует мысль о катастрофе, как художника — о своем творении. Я подготовлю вам небольшую памятку по данному вопросу, поскольку эта проблема — одна из самых любопытных. Стремление к саморазрушению проявляется по-разному.

Лоб покидал дежурку в большом волнении. Дел никаких не было, и он пошел в кино, где повторно демонстрировался фильм режиссера Луи Малля «Блуждающий огонек».[32] Но картина его совершенно не удовлетворила. Зинин случай куда сложнее. Его вдруг осенило, что, возможно, она страдает неизлечимым недугом, который ее медленно убивает.

Подобная гипотеза ему еще не приходила в голову, но одно возражение тут же ее исключило: прежде чем принять на работу в агентство по туризму, ее непременно подвергли серьезному медицинскому обследованию… Тупик! Тупик, выхода нет!

Он направился на улицу Моцарта, обдумывая фразу врача: «Стремление к саморазрушению проявляется по-разному». Разве сам он, со своей немногословной и придирчивой любовью, разве он сам в каком-то смысле не пытается себя разрушить? Потом он задался вопросом, как ему лучше подойти к Зине. Он позвонит, а она попытается запереть дверь. Следует ли ему ломиться в эту дверь? Это приведет лишь к скандалу. Вести переговоры, стоя на пороге, извиняться, напустить на себя покаянный вид? Нет, бесполезно унижаться. Тогда, быть может, следует произнести двусмысленную громогласную фразу типа: «Мне все известно… Я разгадал вашу тайну!» Но ему никогда не произнести таких слов. Он доверял только словам повседневного обихода, нынче почти утратившим свой изначальный смысл. Банальность — маска, более надежная и менее заметная, чем любая другая. И она помогает раствориться в толпе, когда чувствуешь себя неспособным ассимилироваться. Ну и пусть! Он станет импровизировать — единственное, чего он вовсе не умеет. Будь что будет!

Было около семи. Он ускорил шаг и тут же успокоился: «симка» стояла напротив входа. Самое время предпринять атаку. Он остановился. Ноги не шли, тело не слушалось. Он превратился в аморфный сгусток неуверенности. Если Зина откажется его принять, все потеряно. И вдруг он увидел ее.

Она спустилась с крыльца с чемоданчиком в руке и, не глядя по сторонам, скользнула в машину.

«Она уезжает! Уходит! Ускользает!» Этот немой вопль словно раздирал Лоба на части. Он шагнул вперед. Голубая машина двинулась с места. Лоб побежал на угол, где стояли такси, и прыгнул в первое.

— Поезжайте следом за «симкой», вон она — голубого цвета. Остановилась на красный.

Сложив газету, шофер глянул на Лоба и отрицательно мотнул головой.

— Вы-то сойдете, — сказал он, — а свидетельские показания давать мне… Ревнивцы — да я сыт ими по горло… Теперь, когда меня просят ехать следом за машиной, я не двигаюсь с места. Для этого дела существуют частники!

Красный сменился зеленым.

— Плачу двойной тариф! — заорал Лоб.

— Ни за какие деньги, — спокойно ответил шофер и снова развернул газету. — Деньгами вам жену не вернуть.

Повернув за угол, «симка» скрылась из виду. Вне себя от возмущения, Лоб хотел было записать номер такси, чтобы подать жалобу на этого нахала, но тогда ему пришлось бы давать объяснения, а что он скажет? Он решил отказаться от этой мысли. Однако последнее слово будет не за Зиной. Он сюда вернется. Со своей машиной. И куда только она могла отправиться? Возможно, она проводит так каждый вечер. Но при чем тут чемодан?..