Раздвоенное сердце - [25]

- Видишь. Ничего не случилось.

Глава 6 Проблеск надежды

На следующее утро царила сияющая солнечная погода, а папа страдал от мигрени. Из-за этого мама переместилась в  швейную комнату. Так как мне нужно было в школу только к третьему уроку, я воспользовалась редкой возможностью позавтракать с ней и понаблюдать за ней утром, когда она, в виде исключения, была бодрой и доступной для общения. Она испекла круассаны и открывала банку домашнего клубничного джема.

То, что я практически не разговаривала, ей не мешало. Она была охвачена стремлением что-то предпринять, и я тоже чувствовала себя бодрой и отдохнувшей. Разумеется, я старалась не думать о своем вчерашнем плене в спортзале, а также о запутанных снах, которые посетили меня под утро.

Во сне я искала кричащую птицу и могла забираться на деревья и бегать по ледяным ручьям, не чувствуя усталости и боли, но я не нашла птицу и была разочарованна.

Со смесью тоски и опасения мама посмотрела наружу в сад.

— Я попытаюсь сегодня достать пиретрум девичью и посадить грядку. Вероятно, это поможет ему, — она была погружена в мысли о папиной мигрени.

Из пиретрум девичьей мама варила отвар, который должен был помочь папе от мигрени. Но ему ничего не помогало. Только плохая погода и темнота.

— Но смотри, чтобы они не сожгли тебя когда-нибудь, как ведьму, — пробормотала я и почти подавилась своим круассаном.

— Ах, Эли, оглядись вокруг, здесь скорее бросилось бы в глаза, что вообще не заботишься об огороде, — улыбнулась мама удивленно.

И она была права. Соседние сады были роскошными, но намного более ухоженные по сравнению с маминым произведением и более симметричны. Более аккуратные.

— Я быстренько загляну к папе, — решила я и встала.

— Возьми с собой чашку чая для него, — попросила меня мама и сунула мне в руки поднос. На мысочках я прокралась к спальне моих родителей и тихо постучала.

Папа сидел, выпрямившись, на кровати с толстой папкой на коленях и удивительно большим пакетом со льдом на голове. Жалюзи были полностью опущены, так что даже крохотная полоса света не могла проникнуть в помещение, но на ночном столике  горела белая свеча. Мне было неясно, как он мог изучать документы с пульсирующей головой.

— Заходи, Элиза, — крикнул он, улыбнувшись, быстро закрыл папку и позвал меня к себе, махнув рукой.

— Тебе не кажется, что постепенно это становится неприколько, когда у мужчины мигрень? — пыталась я развеселить его.

— О, мне уже немного лучше, — сказал он оптимистично.

Я не поверила ни единому слову, так как видела, что его мучают боли. И почему-то он казался голодным. Я поставила чай на его ночной столик и присела на край кровати. Как всегда я не могла этого понять: мой папа, медведь-мужчина, сильный, атлетичный и высокий, и тут мигрень.

Его улыбка исчезла, и он внимательно посмотрел на меня.

— Как идут дела в школе?

Лучше всего я сказала бы ему правду: "ошеломляюще". Но я не хотела заставлять папу волноваться. Я попробовала сказать что-то среднее.

— Ну да, пожалуй, мне еще надо адоптироваться. Но одна девушка из класса французского очень милая.

Теперь папа снова улыбнулся и одновременно вздрогнул. Глубоко выдохнув, он приложил пакет со льдом ко лбу.

— Видишь, кто-то, как ты, быстро находит контакт, это мне было ясно, — сказал он хрипловатым голосом.

Почему тогда у меня такое чувство, он сам не верил своим словам? Я еще никогда не налаживала быстро контакт. И папа, собственно, знал об этом.

— Хорошо, пап, мне надо идти. До вечера! — я подарила ему быстрый поцелуй в холодный лоб и поторопилась успеть на автобус.

Два урока химии и два часа французского, с этим я должна была справиться. Мне нужно было следить только за тем, чтобы не встретиться с Лолой и Надин. Лучше всего мне спрятаться во время перемены снова в туалете.

Автобус был пустым. Я целеустремленно держала курс к заднему сидению и прислонилась к окну.

— Ах! — вырвалось у меня, когда начал вибрировать карман моих брюк и я услышала так долго ожидаемый звук. SMS! Мой мобильный телефон снова работал. Мое сердце застучало быстрее, наконец, сигнал и сообщение из Кёльна.

"Привет, сладкая, мы приедем навести тебя в воскресенье. Николь получила свои права! Возможно, мы могли бы сходить в кино. Школа нервирует, ты ничего не пропускаешь. Мы будем в пятнадцать часов у тебя! ЛТ, Дженни."

ЛТ. Люблю тебя. Какое сумасшедшее сокращение, подумала я и вспомнила о своем первом ЛТ, которое я с крайним отвращением набрала на клавиатуре. Но это было одно из правил игры.

"Если я люблю кого-то и хочу сказать ему об этом," — мечтая, думала я, пока зеленый, солнечный лесной мир проносился мимо меня: "я бы не сокращала слова."

Конечно, мне нравились Дженни и Николь, даже очень, мы были вместе каждый день.

Но любовь? Это было для меня чем-то большим, чем вот это. Кого я вообще любила? Маму, папу и Пауля. — Эх, Пауль, — прошептала я. На мгновение я чувствовала себя слишком одинокой. Мои бабушки и дедушки умерли. С тетей и дядей мы практически не общались. Когда-то мама умудрилась рассориться со своими братом и сестрой на всю жизнь.

Папа был единственным ребенком. Я даже не знала своих двоюродных братьев и сестер. Почему же тогда Пауль тоже пытался отдалиться... Но как всегда я утешала себя мыслью, что он так или иначе ушел бы, когда ему исполнилось бы двадцать. Три года назад. Поэтому это не играло больше никакой роли.