Раздвигая границы. Воспоминания дипломата, журналиста, историка в записи и литературной редакции Татьяны Ждановой - [90]

Саввас принял меня в газете как родного и постоянно развлекал анекдотами. «Апогевматини» была газетой правого толка, но входила в число респектабельных печатных изданий и пользовалась популярностью у части населения. К этому времени III Интернационал уже давно закончил свое существование, и Констандопулос отошел от коммунизма, а еще через несколько лет превратился в рьяного антикоммуниста. В основу его новых политических взглядов легли национализм, ультрапатриотизм и преклонение перед военной доблестью греческого народа. Все это само по себе не представляло бы чего-то из ряда вон выходящего даже при наличии в этих взглядах элемента национал-социализма, если бы Констандопулос не устроился в конце концов под крылом военной диктатуры.

Его соратником в этом устройстве был еще один бывший марксист и даже член ГКП – Георгиос Георгалас, партийный теоретик и бюрократ. После поражения коммунистов в гражданской войне Горгелас, подобно многим другим своим товарищам, ушел в эмиграцию и несколько лет жил в Румынии и СССР. Там же он получил образование. Как и Костандопулос, Георгелас со временем разочаровался в коммунизме, вернулся в Грецию и примкнул к крайне правым. По моему мнению, он был типичным перебежчиком в руках американцев.

Третьим членом «тройки» пропагандистов был журналист лет на двадцать постарше, Теофилакт Папаконстантину, занимавший во время Второй мировой войны пост директора бюро печати в греческом правительстве в изгнании в Каире. Папаконстантину получил хорошее лингвистическое образование и считался интеллектуалом. Он анализировал марксизм и его искажения в Греции, писал статьи для газеты «Элефтерия» и, став профессиональным советологом, опубликовал ультраправую книгу «Анатомия революции». После этого Папаконстантину увлекся греческим национализмом в стиле Иона Драгумиса, а в 1970 году он написал книгу «Политическое воспитание», которая была объявлена обязательной к изучению учащимися всех учебных заведений Греции. Так профессор-интеллектуал стал индоктринатором.

А вообще, самые оголтелые ультраправые, как правило, бывшие коммунисты.

Это я в своей жизни наблюдал не один раз.

Ну что ж, остается еще один важный вопрос. Есть разные мнения насчет того, были или не были полковники «фашистами». Сразу же оговорюсь, что я не хотел бы дискутировать здесь о сущности фашизма и о пользе или вреде авторитарных режимов и тоталитарных диктатур. Я считаю, что люди, в том числе ученые, имеют разные представления об этом, исходя из их мировоззрения, политических взглядов, обстоятельств формирования их поколения и многих других факторов. Кроме того, есть разные страны с разным историческим опытом, разным прошлым и настоящим. В мире много государств и обществ, которые живут при недемократических режимах, либо имеют этот опыт в прошлом. О некоторых из них можно сказать, что пройденный ими недемократический этап помог им ликвидировать отсталость, добиться определенных успехов в экономическом развитии – хотя я думаю, что у этого есть своя историческая цена. Другие режимы не могут совершить такой прорыв и пытаются сменить вектор развития на более демократический.

Однако, с чем я не согласен, так это с переносом известных идей об экономической и социальной эффективности авторитарных режимов вообще на не подходящую для них конкретную почву. С моей точки зрения, случай каждой страны нужно рассматривать отдельно, исходя из ее специфики и реальных исторических фактов, а делать выводы о проявлении закономерностей следует только там, где они действительно есть.

Иначе говоря, я глубоко убежден, что, хотя и есть некоторые параллели между Грецией и другими авторитарными режимами (например, хунта декларировала свою близость к государственно-корпоративистской модели в салазаровской Португалии, а некоторые сравнивают ее с латиноамериканскими режимами и режимами в Египте или Ливии), очень многие параметры для таких сравнений не работают. В частности, существующее мнение об эффективности и благотворности военной хунты 1967–1974 годов для Греции я считаю ошибочным. Это я и постарался показать в настоящей главе.

Прекрасный анализ политической сути военного режима 1967–1974 годов содержится в книге моего друга Теда Кулумбиса «Феномен греческой хунты». Там профессор Кулумбис называет этот феномен «вариацией» на тему авторитарного режима, помещая хунту примерно в середину политического спектра, рядом с режимами Франко в Испании, Хорти в Венгрии, Виши во Франции, режимом «Нового государства» в Португалии и др., в том числе с вышеупомянутым режимом Метаксаса у нас в Греции.

Режим Пападопулоса «недотягивает» до тоталитарного государства, каким были, например, государства нацистов в Германии и фашистов в Италии, так как, несмотря на наличие официальной идеологии, практически полный контроль за средствами массовой информации, полицейский контроль и подавление инакомыслия, этот режим не являлся однопартийным, не пытался мобилизовать население для достижения неких четко декларированных идеологических целей и не претендовал на централизованное управление экономикой. Поэтому, когда Теодоракис и мы с Кулумбисом убеждали американцев, – «Или мы, или танки!», – мы имели в виду возможность установления в Греции настоящей военно-тоталитарной диктатуры.