Раздумья ездового пса - [22]

А где же граница сваливания?

О, она далеко. Практически мы определяем её по прибору, показывающему угол атаки и перегрузку; у нас он называется АУАСП. Если угол атаки, потребный для полёта на данной высоте, не доходит до значения критического угла на 2,5 — 3 градуса, то запас по сваливанию есть, лететь можно, и можно набирать высоту. Если же стрелка слишком близко подошла к опасному красному сектору, нечего лезть: не вылезешь.

В наборе высоты капитан постоянно следит за температурой наружного воздуха, вертикальной скоростью и углами атаки. Соотнося эти параметры, он определяет способность самолёта к вертикальному манёвру.

— 417-й, я Ханты-Контроль. Вам попутный на 10600; интервала не получается. Сможете набрать 11600?

Вот и думай. Сколько топлива сожгли? Какой сейчас полётный вес?

Какая там за бортом температура?

Синоптики обещали на этом участке на 10 градусов выше стандартной.

Спросить у бортов?

— Какой борт идёт на 11100, ответьте 417-му?

— Ответил, 529-й.

— Как температура за бортом?

— Сорок семь.

— Спасибо, борт.

— Будь здоров.

Так… текущий угол атаки 4,2. Запас по сваливанию — 3,5. Должны набрать.

— Ханты-Контроль, я 417-й, сможем набрать 11600.

— 417, я Ханты-Контроль, набирайте 11600.

Пересекли 11100, идёт, по 5 м/сёк, но идёт. Температура вроде держится. По прибору показывает —25, но на самом деле за бортом на 23 градуса ниже, минус сорок восемь. Просто на нашей скорости датчик температуры от трения о воздух нагревается, и на этой высоте поправка — 23 градуса.

Подходя к заданному эшелону, надо так плавно искривить траекторию набора, чтобы она превратилась в горизонтальную линию точно на заданной высоте. Это искусство трудно даётся молодым вторым пилотам. Проскакивает выше: двадцать, пятьдесят, сто…да хватит же! Ага, пошёл вниз… стоп-стоп… проскочишь. Ну, синусоида. А пассажиры все это чувствуют.

Есть такой прибор — акселерометр. Это по сути грузик, подвешенный на пружинах; с ним связана стрелка При малейшем колебании центра тяжести самолёта по вертикали стрелка отклоняется вверх или вниз. При прямолинейном полёте она показывает одно значение: единицу. Единица означает, что подъёмная сила равна весу. Это и есть перегрузка: отношение подъёмной силы к весу.

Если взять штурвал на себя, подъёмная сила увеличится, пассажиров вожмёт в кресла и они почувствуют как бы увеличение веса; стрелка акселерометра, этого самого АУАСП, отклонится вверх и покажет перегрузку, допустим, 1,5.

При выполнении петли Нестерова на спортивном самолёте нужна подъёмная сила, раз в пять превышающая вес; при этом пятикратная перегрузка оттягивает вниз челюсть и мышцы лица, в глазах темнеет от отлива крови.

На моем лайнере допустимая перегрузка — 2,5. В обычном полёте мы редко допускаем такие движения штурвала, чтобы акселерометр показал отклонения от единицы больше, чем плюс-минус 0,2.

Так вот, когда достигаешь высоты заданного эшелона и, чтобы вписаться в горизонт, отдаёшь штурвал от себя, вся красота — сделать это так, чтобы перегрузка осталась 1 и пассажиры ничего не почувствовали.

Иногда в наборе высоты, да и на снижении тоже нередко, диспетчер подкидывает задачу.

— 417-й, я Москва-Подход, задержитесь на 3000, вам встречный на 3300, разойдётесь левыми бортами.

— Москва, я 417-й, сохраняю 3000, информацию принял.

А машина набирала по 20 метров в секунду — и надо срочно тормозить вертикальную скорость, а значит, энергично, но плавно отдавать штурвал от себя, переводить в горизонт и сдёргивать газ, а то выскочит за ограничение скорости. И не проскочить выше 3000, потому что выше, в облаках, встречный борт. И не создать при этом отрицательную перегрузку пассажирам, чтобы выпитая «Кока-кола», потеряв внезапно часть веса, не выпрыгнула из пристёгнутого пассажира наружу.

Только справился с манёвром, как уже информация: «Разошлись со встречным, продолжайте набор 3900». Тут же — номинал двигателям и плавно в набор, помня о перегрузке и не сводя глаз с акселерометра.

Опытный пилот делает все заранее, плавно и гармонично, предугадывая развитие ситуации. Неопытный — реагирует на команду, как мальчик на «Тойоте» — на люк.

Иногда ситуация в воздухе складывается так, что в тесноте воздушного пространства решение задачи единственное — и на пределе возможностей.

Летели из Уфы в Норильск, летом, в жару, и за Ханты-Мансийском ждал нас грозовой фронт: борты докладывали об этом за 500 километров. Все эшелоны были заняты нашими и иностранными дальними бортами, которые обычно летают ниже Ту-154; свободным был только самый верхний эшелон — 12100.

Я прикидывал в уме, сможем ли занять. Ибо была жара за бортом, а полётный вес был ещё большой. Столь же высокий эшелон требует ограничения по весу, и мы считали, сколько уже сожжено топлива и проходит ли данный вес с учётом ограничений по высокой температуре наружного воздуха.

Ну, решились, полезли вверх. До 10800 машина набирала, а на 11100 пришлось сделать площадку для разгона скорости, и приличную, ибо число «М» замерло на 0.8 и никак не росло (я позже остановлюсь на важности числа «М» при полётах на больших высотах).

Потом все же появилась слабая вертикальная: два, три, четыре метра в секунду…