Разделенные океаном - [48]

— На самом деле менять ее не было нужды. Мне просто захотелось сделать это в первый раз. — Она улыбнулась мужу. — Какой он красивый, правда, Лев?

— Очень. — Левон кивнул, хотя втайне считал ребенка с его сморщенным красным личиком настоящим уродцем. У него были крупные яйца и крошечный пенис. Ножки были тоненькие, как спички, и очень подвижные.

— У него синие глаза, — произнесла Тамара.

— Цвет еще может измениться, — заметил Левон.

— Знаю. — Она обратила внимание на то, что Левон переоделся. — Ты что, собрался на работу в такую рань?

— Пожалуй, да. Мне надо поработать над несколькими делами. — Он кивнул на малыша. — Теперь, когда все закончилось, самое время ими заняться.

— Я тоже рада, что все закончилось. — Тамара одарила мужа ослепительной улыбкой. — Теперь у нас есть сын, Лев. Это было последнее, чего я ожидала, когда мы приехали в Америку, — найти здесь сына. Нам повезло. Раньше я думала, что мы прокляты, но теперь понимаю, как нам повезло.

Академия Пегги Перельман была расположена над кондитерской на Хестер-стрит, примерно посередине между Маленькой Италией и Чайнатауном. Студия представляла собой большую комнату, которая некогда была двумя смежными помещениями, с балетной стойкой с одной стороны и огромным зеркалом, занимавшим всю стену, с другой. Небольшое пианино приткнулось в простенке между окнами, на стеклах которых черно-золотыми буквами было начертано название заведения.

Когда Левон с Анной приехали сюда, было еще рано, около девяти, и несколько молодых людей в яркой одежде сидели на полу и оживленно беседовали о чем-то, сопровождая свои слова драматическими жестами.

Пегги родилась в Нью-Йорке, и ее акцент служил тому несомненным доказательством. Наполовину ирландка, наполовину еврейка, она была по меньшей мере шести футов росту и успела потанцевать во всех крупных театрах штата.

— Проблема заключалась в том, — сказала она Левону, приглашая его с Анной в комнатушку, служившую одновременно и кухонькой, и конторой, — что я начала выступать на сцене в тринадцать лет, а уже через пять была выше всех девочек и почти всех мужчин. Одно время я пыталась гримироваться под мужчину, но из этого ничего не вышло.

— Я не удивлен, — ответил Левон.

У Пегги были самые полные губы, самые голубые глаза и самые длинные и стройные ноги, какие он когда-либо видел. Ни один человек в здравом уме не принял бы ее за мужчину. Она сидела за столом, на котором стояла пишущая машинка, лежали груды бумаг, покосившиеся кипы фотографий и разместилась коллекция треснутых чашек. Чудесные рыжие волосы Пегги были собраны в узел на затылке и зафиксированы с помощью многочисленных разноцветных гребешков и заколок. Накрашена она была так, словно собиралась выйти на сцену: черная подводка для глаз, голубые тени на веках, ресницы, жесткие от туши, и губы, напомнившие Левону спелые сливы. На Пегги было черное облегающее трико, зеленые шорты и вязаная кофточка без рукавов, на бретельках, вся в стрелках и заштопанных дырах. Туфли на высоких каблуках выглядели на целый размер больше его строгих черных башмаков.

— Мы работаем с девяти до четырех, — сообщила Пегги. — Иногда и по вечерам, но об этом поговорим позже. Вы можете посещать один курс или все три, как хотите. Некоторые дети посещают только танцы, пение или драматическое искусство. Но большинство ходят на все сразу. По окончании каждого семестра мы даем концерты для родителей — но приглашать друзей запрещается, потому что у нас нет места. Мы обучаем двум видам танцев: бальным и степу. Как вы слышите, сегодня мы отбиваем чечетку.

После того как они вошли в контору, кто-то с неподдельным энтузиазмом застучал по клавишам расстроенного пианино и молодые люди с таким жаром затопали по полу, что Левон испугался, как бы на них не рухнул потолок.

— Чем бы ты хотела заняться, Анна? — поинтересовался он.

— Всем, — тут же ответила девушка.

Левон отметил, что она уже притопывает в такт музыке.

— Одну минуточку, милая, — произнесла Пегги своим громким хриплым голосом. — Я не принимаю в свою академию кого попало. Для начала ты должна пройти пробы. Мы называем это кастингом. Ко мне приходили дети, которые не смогли бы исполнить простейшее па даже для того, чтобы спасти свою бабушку от зубов злого и страшного волка, а голоса некоторых соискателей походили на свист закипевшего чайника. Я должна заботиться о своей репутации. Ко мне частенько заглядывают продюсеры, когда им требуется подросток для одного из шоу. — Она вперила строгий взгляд в Левона. — Вы видели «Убийство на Юконе», мистер Зариян? — Когда Левон непонимающе уставился на нее, она пояснила: — Это художественный фильм. Молодой человек по имени Билли Берри играет там в эпизодах. Так вот, в тысяча девятьсот пятнадцатом году, когда открылась моя академия, Билли был одним из моих первых студентов драматического отделения.

Левон признался, что не бывает в кинотеатрах.

— Но мы с женой когда-нибудь непременно туда сходим, — предпринял он слабую попытку оправдаться.

— Вся академия в обязательном порядке ходит в кино раз в неделю, обычно по вторникам — это включено в плату за обучение, — а первого числа каждого месяца мы бываем в театрах. Это мотивирует молодых людей, дает им понимание того, к чему они должны стремиться. Например, на следующей неделе мы будем смотреть «Десять заповедей». Режиссер фильма — сам Сесиль Б. де Милль