Раздел имущества - [33]

— Вы много знаете об Англии, наверное, вы читали много английских книг, — сказала она.

У Поузи немного кружилась голова. Она знала абсолютно точно, что вечер закончится в постели; вопрос был лишь в том, как выдержать приличное время до того, как они смогут это сделать. Она наслаждалась этой прекрасной идеей — переспать с незнакомым шейхом в первый же вечер знакомства, вдали от Англии. Это словно поквитаться с судьбой за жестокий удар, который она ей нанесла. Совершенно независимо от волнующего ощущения внизу живота и прилива тепла между ног, этот план имел некое абстрактное очарование, философский оттенок, правда, она не увлекалась философией (а вот Руперт — да). Мысль об acte gratuit[56], без особых мотивов (ну, удовольствие), о чем-то таком, что происходит между людьми, свободными от обязательств и не связанных друг с другом, о поступке, у которого нет прошлого и будущего, об осуществлении желания в его чистом виде и потворстве самому себе, принадлежала Андре Жиду. А может, это был Сартр?

Эмиль — кажется, он назвал ей это или похожее имя, да не все ли равно — заказал еще по бокалу. Они продолжили банальный игривый разговор, который, как они оба понимали, был нужен только для того, чтобы убить время.

— О, мы не можем сопротивляться чарам неотразимых английских девушек, — сказал он некоторое время спустя. — Даже наша порнография говорит об этом, об извращенной мечте запятнать чистые лакомые кусочки нашей темной страстью.

Поузи ему поверила и подумала, но не сказала вслух, что и обратное тоже верно: ее мысленно тянуло к шейхам и пашам, хотя единственные представители этого клана, которых она видела, встречались ей в «Харродс» или, скажем, в «Макс энд Спенсер», в сопровождении стайки закутанных в черное женщин, и они редко оказывались привлекательными и часто — толстыми. В большей степени мысль о шейхах привлекала ее с сексуальной точки зрения. Хотя, возможно, под словом «мы» он подразумевал французов? Французы или шейхи, но тяга противоположностей друг к другу была еще одним законом жизни, возможно, даже принципом физики — обо всем этом писал Д. Г. Лоренс.

Размышления о Д. Г. Лоренсе придали ей мужества, потому что у Лоренса люди часто делают для себя внезапные сексуальные открытия. За пределами Лондона думать об этом было легче, хотя она и там уже допустила несколько совершеннейших безумств, пусть и не совсем с незнакомцами и в основном тогда, когда была подростком и чувствовала себя несчастной. И сейчас ее тоже связывало несчастье — бедный папа, но ее теперешнее состояние можно было описать скорее как вожделение, восхитительное чувство, и такое настойчивое в своих проявлениях, и, что всего важнее, оно означало, что ты сам себе хозяин, а не заложник своей судьбы. Во всяком случае, в далеком Вальмери ее никто не знал. Предполагается, что на лыжном курорте ты спишь с кем попало. И потом, еще идея самоутверждения. Перед лицом смерти — смерти одного из родителей, которая символизирует твою собственную смерть и служит ее прототипом, — что еще может быть столь же вызывающим и жизнеутверждающим, как не занятия любовью, даже если по логике вещей они должны включать в себя зачатие новой жизни, хоть это и не обязательно. Из книг мы знаем об узниках, которые занимались любовью в тюрьме, или о тех, кто делал это во время чумы.

Он ответил на ее вопрос: мысль об acte gratuit принадлежит Жиду. Кажется, его мысли текли в том же направлении, потому что он заговорил о затруднительном периоде, который должен пройти между моментом возникновения желания и passage à l’acte[57].

Ни у одного из них не было презервативов, а их поиск мог охладить их пыл; но в кабинете управляющего был небольшой магазинчик всяких мелочей для непредвиденных случаев. О том, что Кристиан Жафф хорошо усвоил уроки в школе гостиничного бизнеса, свидетельствовало полное равнодушие, с которым он отреагировал на просьбу Эмиля, а Поузи в это время держалась вне поля его зрения в коридоре.

Оказавшись в его комнате, Поузи испытала некоторое смущение пополам с тревогой. Ей казалось, что она взъерошена, хотя она и мылась перед обедом, и она хотела бы, чтобы на ней было более нарядное белье. Еще она слышала кое-что об арабах и депиляции, но ведь он француз, а не шейх, и у нескольких французских девушек, которых она видела на пляже, когда была моложе, в подмышках она видела целые заросли, хоть они и загорали топлесс. Она утешила себя, вспомнив, что, даже будь вы искательницей приключений международного масштаба, вы не сможете предусмотреть все эротические пристрастия каждой нации.

А он чувствовал себя хозяином на собственной территории, и ей не нужно было волноваться. Все было гладко, даже изысканно, с хорошим исполнением, хотя и без всяких изощренных поз из «Арабского искусства любви», которое, возможно, и не являлось настоящей книгой, а было всего лишь названием, придуманным Антони Поуэллом, ее соотечественником, в одном из романов, которые она читала. К себе в номер она прокралась уже около двух, сгорая от волнительного ощущения своего тайного приключения, радуясь, что ей не встретился никто, кто мог бы мгновенно заметить в ее облике «черты удовлетворенного желания», как выражался Блейк.