Разбойница - [24]
Мы полетели. Постепенно я всё больше понимала истинный смысл выражения «напиться в дрезину».
Саша пил стакан за стаканом, скорбно уставясь на бывшую шапочку, которая теперь больше напоминала утеплённый презерватив.
— Горе! Я понимаю! — обняв его, напарник приблизил полный стакан. — Тебя как величать? — он обернулся ко мне.
— Олеговной величают.
— Ну, Олеговна, за тебя!
— Стоп! Проехали!
— Все! Носи на память! — Александр резко напялил шапочку на водителя: как раз ему она очень удачно прикрыла лысое темечко.
Мы двинулись наискосок по снегу.
— Да, жизнь не балует меня! Казалось, вырос в отличном месте, среди нейшлотской шпаны — теперь все на мерседесах ездят, тресты у всех! «Данилыч! Какие проблемы?» А у меня, как назло, в девятом классе математическая шишка обнаружилась. Вот она! — он накренил голову. — В науку пошел. Дзержинку закончил. Тридцать лет, можно сказать, коту под хвост! Теперь наверстывай!
— Наверстаем!
В магазине мы долго ходили по толстому слою грязных опилок, насыпанных здесь с целью гигиены, соображая, что же нам купить.
Купили наконец много толстолобика и «Солнечный бряг».
— Всё, больше денег нет, — проговорил Саша. — Только два нефтедоллара у меня.
Мы честно шли к выходу, никого не трогая, как дорогу нам преградил Холкин с товарищами, одетый практически в наш тулуп!
— О, этот! На рыбалку ходил! С бабой! — они цинично заржали.
— Да, девять лет я тут не был. Такого раньше не было! — проговорил друг без зубов.
— Да, налезли всюду. Ильич в салаше правду писал! — поддержал его измождённый.
— Только и могут с бабами! — произнес Холкин. Александр сосредоточенно смотрел на него, потом резко дал ему сбоку в ухо.
— Это тебе за шапочку!
...Ну, ясное дело — не за меня.
Разгорелась битва. Она была короткой, но яростной. Мне тоже удалось получить по зубам. В результате нас сбросили с крыльца в грязь. Здравствуй, родина!
— Ша! — величественно произнёс беззубый, и они удалились.
Мы с любимым крутились в грязи, пытаясь разобрать, где чья нога. Цепляясь друг за друга, наконец поднялись.
— Шишку-то математическую не отбили тебе? — я потрогала. — Вроде на месте!
— Толстолобик-то цел?
— На месте.
— А «бряк»?
— Вон лежит.
Собравшись и слегка почистившись, мы двинулись к номерам.
— ...А давай считать все это большой удачей!
— Давай!
Плюясь и почёсываясь, мы вошли в холл.
— А это что за морда ещё? Глазки так и бегают! — процедил Александр.
— ...Это счетчик.
— А... нормально выпили, полуинтеллигентно.
Мы рухнули в номере.
Среди ночи, внезапно проснувшись, он вдруг резко сел на постели.
— Где шапка?
— На дрезине отдал.
— О господи! — он снова рухнул.
— Ничего! Далеко не уйдет!
— О-хо-хо! Тошнёхонько!
— Ну почему же?
— Господи! Страшная-то ты какая!
— А ты-то какой страшный!
Мы начали бодаться, и он меня забодал.
Потом мы вдруг почувствовали внезапную жажду и пошли стучаться по номерам. Открыл только Несват, и то почему-то неохотно.
— Извините, ребята, не могу пустить. Ко мне Валька приехала, простуженная, опухшая вся.
— Мы тоже все опухшие! Пусти.
В результате он передал через едва приоткрытую дверь полбутылки какого-то липкого ликера, и мы, выпивая его в постели, окончательно слиплись.
— А вы, я гляжу, липкий мужчина!
— А от тебя вообще не отлипнешь!
Так, склеенные, мы и заснули.
Проснулись мы словно на огромной перине, что продолжалась и за окном: всюду лежал пушистый розовый снег. Лежали молча, я бы даже сказала, слегка удивлённо. Потом я повернулась к нему.
— Слушай, а ты снился мне! Никогда не было ещё, чтобы мужики в таком виде снились! Идём по облаку, розовое солнце, и ты такой добрый, улыбающийся!
— В чём?
— ...«В чём?» В шапочке, конечно! Большая такая, чистая! И вся сияет.
— Все ясно. Видать, только на том свете с ней и встретимся! В раю, — мы помолчали. — Смотри, орёл летит!
— Кобчик.
— А вот если он тебя унесёт... будешь махать вместе с ним?
— ...Подмахивать.
— Ну, ты...
Возня постепенно стала затихать, замедляться, намагничиваться, перетекать в нечто другое — и только мы ритмично задышали, как вдруг прямо над нашими головами в стене занудила дрель. Захохотав, мы раскатились по сторонам кровати. Завывание тут же оборвалось. Мы стали бесшумно красться друг к другу, бесшумно соединились, и только-только возникло легкое поскрипывание (и то я всё время говорила: «Тс-с! Тс-с!»), как почти тут же завыла дрель!
Мы раскатились снова, теперь уже с некоторой досадой.
— Что они там, портрет Ельцина вешают? — проговорил Саша.
— А ты что — против него?
— Беда моя в том, что я не против всего. Почти всё восторг вызывает. Помню у нас в военной прокуратуре, где я работал по расследованию аварий, парторг был, Рябчук. Представить страшно! А я шастал к нему каждый день, потому как секретарша у него была...
— Надюш-шка! Пыш-шная такая, — я показала.
— Откуда знаешь?
— Так то же я была!
— То-то я гляжу, знакомая со спины! Ну вот. Потом пришли, значит, живительные перемены, захожу уже в одну абсолютно прогрессивную организацию... Надюшка! Та же! Только причёсана немножко иначе. Тут же накидываюсь на нее. Обнимает руками и ногами, но шепчет, как и тогда: «Не надо! Не надо! Тихо, тихо! Осторожней! Все рухнуть может!» И действительно — своим жизнелюбием расшатал все системы!
Литературная слава Сергея Довлатова имеет недлинную историю: много лет он не мог пробиться к читателю со своими смешными и грустными произведениями, нарушающими все законы соцреализма. Выход в России первых довлатовских книг совпал с безвременной смертью их автора в далеком Нью-Йорке.Сегодня его творчество не только завоевало любовь миллионов читателей, но и привлекает внимание ученых-литературоведов, ценящих в нем отточенный стиль, лаконичность, глубину осмысления жизни при внешней простоте.Первая биография Довлатова в серии "ЖЗЛ" написана его давним знакомым, известным петербургским писателем Валерием Поповым.Соединяя личные впечатления с воспоминаниями родных и друзей Довлатова, он правдиво воссоздает непростой жизненный путь своего героя, историю создания его произведений, его отношения с современниками, многие из которых, изменившись до неузнаваемости, стали персонажами его книг.
Валерий Попов — признанный мастер, писатель петербургский и по месту жительства, и по духу, страстный поклонник Гоголя, ибо «только в нем соединяются роскошь жизни, веселье и ужас».Кто виноват, что жизнь героини очень личного, исповедального романа Попова «Плясать до смерти» так быстро оказывается у роковой черты? Наследственность? Дурное время? Или не виноват никто? Весельем преодолевается страх, юмор помогает держаться.
Валерий Попов, известный петербургский прозаик, представляет на суд читателей свою новую книгу в серии «ЖЗЛ», на этот раз рискнув взяться за такую сложную и по сей день остро дискуссионную тему, как судьба и творчество Михаила Зощенко (1894-1958). В отличие от прежних биографий знаменитого сатирика, сосредоточенных, как правило, на его драмах, В. Попов показывает нам человека смелого, успешного, светского, увлекавшегося многими радостями жизни и достойно переносившего свои драмы. «От хорошей жизни писателями не становятся», — утверждал Зощенко.
Издание осуществлено при финансовой поддержке Администрации Санкт-Петербурга Фото на суперобложке Павла Маркина Валерий Попов. Грибники ходят с ножами. — СПб.; Издательство «Русско-Балтийский информационный центр БЛИЦ», 1998. — 240 с. Основу книги “Грибники ходят с ножами” известного петербургского писателя составляет одноименная повесть, в которой в присущей Валерию Попову острой, гротескной манере рассказывается о жизни писателя в реформированной России, о контактах его с “хозяевами жизни” — от “комсомольской богини” до гангстера, диктующего законы рынка из-за решетки. В книгу также вошли несколько рассказов Валерия Попова. ISBN 5-86789-078-3 © В.Г.
Р 2 П 58 Попов Валерий Георгиевич Жизнь удалась. Повесть и рассказы. Л. О. изд-ва «Советский писатель», 1981, 240 стр. Ленинградский прозаик Валерий Попов — автор нескольких книг («Южнее, чем прежде», «Нормальный ход», «Все мы не красавцы» и др.). Его повести и рассказы отличаются фантазией, юмором, острой наблюдательностью. Художник Лев Авидон © Издательство «Советский писатель», 1981 г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Кабачек О.Л. «Топос и хронос бессознательного: новые открытия». Научно-популярное издание. Продолжение книги «Топос и хронос бессознательного: междисциплинарное исследование». Книга об искусстве и о бессознательном: одно изучается через другое. По-новому описана структура бессознательного и его феномены. Издание будет интересно психологам, психотерапевтам, психиатрам, филологам и всем, интересующимся проблемами бессознательного и художественной литературой. Автор – кандидат психологических наук, лауреат международных литературных конкурсов.
Внимание: данный сборник рецептов чуть более чем полностью насыщен оголтелым мужским шовинизмом, нетолерантностью и вредным чревоугодием.
Автор книги – врач-терапевт, родившийся в Баку и работавший в Азербайджане, Татарстане, Израиле и, наконец, в Штатах, где и трудится по сей день. Жизнь врача повседневно испытывала на прочность и требовала разрядки в виде путешествий, художественной фотографии, занятий живописью, охоты, рыбалки и пр., а все увиденное и пережитое складывалось в короткие рассказы и миниатюры о больницах, врачах и их пациентах, а также о разных городах и странах, о службе в израильской армии, о джазе, любви, кулинарии и вообще обо всем на свете.
Захватывающие, почти детективные сюжеты трех маленьких, но емких по содержанию романов до конца, до последней строчки держат читателя в напряжении. Эти романы по жанру исторические, но история, придавая повествованию некую достоверность, служит лишь фоном для искусно сплетенной интриги. Герои Лажесс — люди мужественные и обаятельные, и следить за развитием их характеров, противоречивых и не лишенных недостатков, не только любопытно, но и поучительно.
В романе автор изобразил начало нового века с его сплетением событий, смыслов, мировоззрений и с утверждением новых порядков, противных человеческой натуре. Всесильный и переменчивый океан становится частью судеб людей и олицетворяет беспощадную и в то же время живительную стихию, перед которой рассыпаются амбиции человечества, словно песчаные замки, – стихию, которая служит напоминанием о подлинной природе вещей и происхождении человека. Древние легенды непокорных племен оживают на страницах книги, и мы видим, куда ведет путь сопротивления, а куда – всеобщий страх. Вне зависимости от того, в какой стране находятся герои, каждый из них должен сделать свой собственный выбор в условиях, когда реальность искажена, а истина сокрыта, – но при этом везде они встречают людей сильных духом и готовых прийти на помощь в час нужды. Главный герой, врач и вечный искатель, дерзает побороть неизлечимую болезнь – во имя любви.
Настоящая монография представляет собой биографическое исследование двух древних родов Ярославской области – Добронравиных и Головщиковых, породнившихся в 1898 году. Старая семейная фотография начала ХХ века, бережно хранимая потомками, вызвала у автора неподдельный интерес и желание узнать о жизненном пути изображённых на ней людей. Летопись удивительных, а иногда и трагических судеб разворачивается на фоне исторических событий Ярославского края на протяжении трёх столетий. В книгу вошли многочисленные архивные и печатные материалы, воспоминания родственников, фотографии, а также родословные схемы.