Разбойница - [26]

— Конец! Это Виолончель — так зову её. Значит, вместо моральных мук предстоят физические. Хана! Разбегаемся! Увидимся, — зашептал он, лихорадочно суя мне в руки покупки.

— Яйца! Яйца выплюнь! — горячо зашептала я. Благодарно кивнув, он выплюнул яйца, и, пока я нашаривала их в снегу, он, обняв Виолончель, как настоящий музыкант-виртуоз, летел с нею к дому, табло над которым обещало уже +40!

Полина Максимовна проводила их осуждающим взглядом, а мне подарила вздох — её симпатии явно были на стороне бедной брошенной девушки.

— Нет ключа. Ча-ча-ча! — озадаченный Александр, держа Виолончель за обширную талию, стоял перед дверью.

Я бесшумно обронила его ключ на дорожку и ушла к себе. Примерно минут через десять оттуда донеслись ровненькие, аккуратненькие, как пятачки, её стоны. Бедный! Сколько ему приходится работать!

Потом, после паузы, настырно заверещала дрель, но уже не для нас.

Снова маячить возле несущегося поезда было уже глупо. Приходилось уже!

Собрав все скромные дары, я нашла номер Ечкина — у него оказались все наши: красавица Королёва, Несват, Варанов.

— А мы тут всё спорим, сколько часов вы ещё продержитесь! — заорал Варанов.

— К нему Виолончель нагрянула, — вздохнул, входя за мной, Ечкин.

— Во уже! — я провела по горлу. — По вам соскучилась.

— Такая судьба у человека, — примирительно проговорил Несват. — Ему трибунал грозил: он как прокурор из заключения Ягельского выпустил, который эсминец в Англию угнал. К стенке Данилыча поставить могли, а он извернулся по аморалке уйти: секретаршу парторга успел распнуть на его же столе! Все довольно злобно шли на него, а тут расхохотались: ладно, ступай!

Потом вдруг разговор перекинулся на футбол, которого, по сути, теперь и не существует, потом на спорт вообще, потом я стала делать «мостик», и тут вдруг овации оборвались. Я перевернутыми глазами посмотрела на дверь — там оказался перевернутый Александр.

Я встала прыжком, овации снова грянули.

— Гуляете?! — злобно произнес он... А мне одному за всех приходится пахать!

— Гуляем! — с вызовом проговорил Ечкин. Кивком головы Александр приказал мне выйти за ним.

Послав всем прощальный поцелуй, я вышла.

— Помоги вынести Виолончель, — прохрипел он.

— Слушаюсь! — я отдала честь.

— А сможешь? — с надеждой проговорил он на ходу.

— А чего тут мочь? Шапками закидаем! — грубо сказала я.

При упоминании шапок он болезненно поморщился.

— Извини... я не хотела! — я нежно погладила его по плечу. — Ну... может, в буфет, поправимся?

— Нет! Лучше я буду находиться в депрессии. Но туда не могу, к этой... Ладно, зайдем.

В буфете мы взяли бутылочку винца «Гара-Еры», разговорились по-честному.

— Какого-то подлеца из меня куют! Должен делать всё, как им хочется, а отказываюсь — сразу подлец! Раньше хоть в пьянку умел скрываться, чуть начнет баба прижимать, я сразу — нырь! А теперь: нырь, а она там!

— Хватит ныть. За работу! — сказала я.

— Погоди! Посидим ещё! Вот ты — классная! Тебя самому приходится искать!

— Многие так до сих пор ещё не нашли!

— Эта говорит: «Как ты мог? — «Что, как я мог?» Оказывается, как я мог в Германию уехать! Соображает — нет?!

— Действительно!.. Как бы ты со мной тогда познакомился?

— И то!

— Кто она такая, вообще?

— Да учительница.

— И чему такая научит?

— Другая, раз в гости едет к человеку, навезла бы разных печений, кручений!

— Ясное дело! Таких людей, как ты, голыми руками не возьмешь!

— Ясное дело!

Так мы долго душевно беседовали: отправляться к Виолончели он люто не хотел. Хотела уже пинками гнать его, но в этот момент к нам за столик подсел хороший человек, якут, сообщил удивительную для него самого вещь: почему-то в этом непривычном климате ему все время хочется женщину.

— Да, климат здесь необычный. По себе замечаю! — я взволнованно махнула грудью. — Это надо обсудить более тщательно. Вас не затруднит взять немного вина?

Якут на крепких ногах умчался к стойке, а я, прильнув к Александру, жарко прошептала:

— Никогда ещё не пробовала якутов. Представляешь?

Александр лишь безвольно махнул рукой.

— А это ваш друг? — якут осторожно кивнул в его сторону.

— Бывший! Теперь он мне изменил и, видите, — переживает... Вы когда-нибудь видели член моржа? — перевела я разговор с неприятного.

— Зачем моржа? — гордо проговорил он.

— Тогда пройдемте в апартаменты!

Мы с другом-якутом бодро шли под ручку по коридору, сзади от стены к стене мотался Александр. То, что не могли с ним сделать целые анфилады коньяку, сделала одна скромная бутылочка «Гара-Еры»!

Когда мы вошли в комнату, Виолончель, как и положено, дико вскрикнув, закрыла ладошками агромадную свою грудь.

Александр плюхнулся лицом в подушку и захрапел. А я стала слегка заигрывать с гостем. Сняв с уха одну клипсу, задумчиво протаскивала её по его губам. Потом, слегка пританцовывая, подошла к зеркалу, распустила волосы и из их глубины бросила взгляд на гостя... Молодец! Звереет быстро!

— Мне кажется, тут уж слишком много народа! — прозвучал грудной голос Виолончели.

— Чего ж много-то? — удивилась я. — В самый раз. Вся молодость в общаге прошла, по шесть человек в одной койке, тьфу, комнате! Ваши? — я взяла со стула трусики с колокольчиком, игриво позвонила.