Разбег - [39]

Они сели на коней и поехали в Сакар. На окраине Чарджуя дорога потянулась между зеленых хлопковых полей, и Ратх порадовался, что сюда саранча не добралась: урожай будет хорошим. Бабаораз тоже думал об этом.

— Это благодаря четкости моего руководства, — сказал он с гордостью. — Такой урожай — редкость. Боюсь, Чары Пальванов меня подведет. Вы знаете этого человека?

— Знаю немножко, — отозвался Ратх. — Встречался с ним в Ашхабаде. Добрый, вообще-то, человек.

— Кто делает добро богатым, тот делает зло беднякам, — возразил Бабаораз. — Не так ли, товарищ Каюмов?

— Так, конечно, — согласился Ратх. — Доброта хороша, когда везде все спокойно, и люди в довольстве живут. А когда вот такая обстановка — тут только жесткая рука нужна. Как говорится, принцип — на принцип, идеология — на идеологию.

Часа через два всадники приехали в Сакар. Тут, действительно, обстановка далеко не рабочая. Магазин коопторга открыт — народу в нем полно. В чайхане еще больше. Две огромные тахты и на обоих идет чаепитие.

— Вот, посмотрите сами, — усмехнулся Бабаораз. — Будь моя воля, я за такой факт расстрелял бы Пальванова.

Ратх почувствовал, как все в нем закипает. Усилием воли он подавил в себе гнев. Подумал: «Гневом тут, конечно, не возьмешь. Вежливость прежде всего. Но Пальванова надо отстранить от должности ЧУСАРа!»

— Салам алейкум, уважаемые, — поздоровался Ратх, привязывая коня к резному столбу, на котором держался навес чайханы.

— Вассалам алейкум, — ответили ему нестройно сидящие. — Проходи, садись.

— Ты тоже, Бабаораз, присаживайся, — важно сказал толстяк в стеганом, несмотря на жару, халате. — Радость сегодня у нас. Жертву принесли аллаху: попросили, чтобы убрал саранчу.

— И что же ваш аллах — внял мольбам? — усмехнулся Ратх.

— Вы-то кто такой будете, уважаемый? — пыхтя, спросил толстяк.

— Я представитель ЦК — Каюмов.

— Товарищ Каюмов, — заговорил толстяк. — Десять дней люди гонялись за божьей тварью, ничего не ели и не пили. Дошло до того, что все упали, а саранча по ним дальше поползла. Я посмотрел на них, и слезы у меня из глаз потекли. Как же так, думаю! Где же аллах? Неужели он так сильно прогневался на правоверных, связавшихся с неверными русскими? Неужели аллах не может простить беднякам? Товарищ Каюмов, жалость к бедным людям заставила меня обратиться с молитвами к аллаху. Сегодня мы попросили его, чтобы он простил заблудших. Сегодня мы устроили день жертвоприношения аллаху. Я велел зарезать сто овец и накормить дехкан. Откушайте и вы в честь всемилостивого, всевышнего.

— Где Пальванов? — сухо спросил Ратх. — Садиться и угощаться мне с вами некогда. Простите, уважаемые, кто скажет, где Пальванов?

Сидящие неодобрительно зароптали.

— Пальванов там, — сердито сказал толстяк и махнул рукой в сторону. — С бедняками шурпу жрет. Иди туда к нему.

Ратх и Бабаораз вновь сели на коней и поскакали в поле.

Чары Пальванова отыскали в толпе грязных, измученных дехкан. Люди сидели с чашками около траншеи. Вокруг лежали несметные полчища дохлой саранчи, и ветерок, дующий из пустыни, шелестел жесткими крыльями «божьей твари».

— Вы Пальванов? — спросил Ратх, не узнав его: настолько он осунулся, оброс и изменился внешне.

— Да, дорогой Ратх, это я. Разве не узнал? — Он встал с земли и повел рукой. — Видите?

Ратх еще раз окинул взглядом бесконечное пространство сыпучих песков, на которых сплошным слоем лежала подохшая саранча.

— Чем вы ее? — поинтересовался Ратх. Он посмотрел на отупевших от усталости людей, на траншею в несколько километров, вырытую ими, но не увидел ни бочек с мышьяком, ни кулей со жмыхом. — Неужели голыми руками?

— Дорогой товарищ Каюмов, — устало сказал Чары-ага. — Мы ее встречали в этой длинной яме и закапывали, как могли. Мы уничтожили много саранчи. Но то, что мы уничтожили — только тысячная доля. Остальные девятьсот девяносто девять долей убил сам аллах. Он ее напустил на нас, он ее и убил.

Ратх натянуто улыбнулся и, видя, что Пальванов не шутит, рассмеялся. Сначала тихонько, а потом все громче и громче. Бабаораз, стоявший рядом, со стыдом заглянул в глаза Пальванову:

— Тебе не стыдно говорить глупые вещи? Ты же большевик!

— Я говорю — что видел, — отмахнулся Чары-ага, — А если не верите мне, то спросите у народа. Люди не соврут. Было так, уважаемые. Саранча ползла и ползла, а мы закапывали и закапывали ее. Люди начали падать от усталости, но конца полчищам саранчи не было видно. Тогда пришел Куванч-бай и обратился ко всем дехканам: «Люди, — говорит, — я принесу в жертву всевышнему сто овец и уговорю его, чтобы больше он не чинил вам зла и простил всех. Но поклянитесь и вы, что навсегда уйдете из колхозов и никогда не позаритесь на байское добро!» Конечно, я ему не поверил. Разве можно остановить саранчу волей аллаха? Остальные тоже начали ругать Куванч-бая, чтобы убирался и не мешал делу. Тогда бай удалился, а на другой день его люди пригнали сто баранов. Всех зарезали — принесли в жертву. Люди встали на колени, начали молить всевышнего, чтобы отвел беду. Ночь прошла, наступило утро. И вот теперь, посмотрите сами, вся саранча подохла. Аллах услышал наши мольбы и внял молитвам!