Раз пенёк, два пенёк - [98]

Баба в избу временно не пустила, так я в сарайке обосновался. Три дня лихорадило меня: ни есть, ни спать не мог. Потом протрезвел, мозги в ясность привёл, к концу третьего дня уже смог шевелиться. Помыться, думаю, надо, а то ведь воняет, как от псины бездомной. Воды натаскал, баньку протопил.

— Короче, Боря, — попросил Шурка.

— Да ты слушай! — поморщился Суслонов. Он не любил, когда его перебивали, — о чём я? А, значит, баньку истопил, воды наносил, веник запарил. Бабе своей говорю: мол, я мыться пошёл, притащи мне полотенце, да мыло. И сама ныряй, попаришь муженька-то. Она у меня баньку любит!

Лежу на полкЕ, балдею. Заходит моя. Ну, голая, как положено — баня ведь. Чё-то, гляжу, не то у ей. Под пузом голая кожа! Там волосьё было — хошь ёжиков запускай, а тут набрила! И закралось ко мне подозрение — уж не жёнушка ли меня букарахами наградила?! Пока мы с тобой по командировкам мотались, а, Кудря? — Боря железной хваткой сдавил «корешу» локоть.

— Насчёт себя, что ты ей сказал? — полюбопытствовал Шурка, с трудом сдерживая улыбку.

— Ну, это я продумал! Экзема, говорю, на нервной почве. Поверила, кажись, — Суслонов считал себя умным человеком.

— Нет, я думаю, что жена твоя налево не ходила. Четверо детей — это восемь глаз. Сильно не загуляешь, — успокоил Борю практикант.

— А чего тогда она волосьё выбрила у себя? — прищурил глаза водитель автобуса.

— Ну, во-первых — жара. А супруга-то у тебя полненькая? — Шурка стал приводить аргументы в защиту Бориной супруги.

— Ну да. Центнер с гаком будет, — пробормотал в раздумье Суслонов.

— Вот видишь — потеет. Во-вторых, я слышал, что у женщин недавно появилась такая мода. А в-третьих, для того, чтобы вывести лобковых вшей, бриться не обязательно. Достаточно купить в аптеке микстуру и намазаться. Чемеричная вода, называется, — Шурка, пожив в общежитии ПТУ, много чего знал.

— А хрен ли ты у Малофея молчал?! Я чуть концы не отдал от дихлофоса!

У Бори повеселело на сердце. Подозрения в супружеской неверности терзали его, не давали спокойно жить. Кудрявый снял тяжкий груз с души водителя автобуса.

— Кто меня слушал? Я пытался тебе сказать, но ты увлёкся народными методами, — пожал плечами парень.

— Ну, ладно, это теперь история. А насчёт бабы — ты и взаправду так думаешь? — Суслонов испытующе посмотрел на Шурку.

— Сто, нет, двести процентов! — практикант, как мог, успокаивал Борю.

— Ну и ладно. Только о нашем разговоре — никому! Идёт, Кудря? Спасибо тебе, кореш! Жаль, что уезжаешь. Не с кем будет за жисть поговорить. Давай, возвращайся сюда. Борис Борисыч тоже за тебя похлопочет перед начальством, — Суслонов крепко пожал руку Шурке.

— Ну, что ты парню в ухо вцепился? Всё секретничаешь, терпила? Отвали от пацана! Паровоз уже с минуты на минуту прибудет! — подоспевшая к концу разговора Клавка не особо церемонилась с «уважаемым человеком».

— А тебе до всего дело есть! — огрызнулся в ответ Боря, — секретничаю, значит, так надо! Ну, ладно, бывай, Кудря!

Водитель автобуса попрощался с ребятами и пошёл по направлению к своему транспорту. После разговора с Шуркой у него словно крылья за спиной выросли.

— Ну, до чего же мутный, — Борода проводила взглядом удаляющегося Борю, — чепушила! Петруха, подь сюда! А ты, Кудря, помни: о том, что было — никому ни гу-гу! Даже дружку своему, Ваське. Клопа раздавили и забыли, понимаешь?

— Точно, клоп! — воскликнул подошедший Петя, — а я-то никак не мог в толк взять, чем же несло от Кабана? Правильно! Когда клопа, уже кровью надутого, раздавишь — точно такая же вонь пакостная.

— В общем, язык за зубами! — ещё раз напомнила Клавка.

— Хорошо, — Шурка и сам прекрасно понимал, чем чреваты последствия.

— А вон, уже и паровоз гудит. Стоянка — три минуты, так что, не зевайте! Давай сумочку, помогу дотащить. Аланчик, подсоби очкарику! А ты, Петя, не путайся под ногами! Вот этот вагон? Ух, ты, плацкарта! Залазьте, щеглы! Кудря, как с Кренделем добазаримся, так малявку зашлём! Удачи, пацаны! — Клавка замахала рукой уже тронувшемуся составу.

Петя с Аланом провожали взглядом проплывавшие мимо вагоны. Всё, друзья уехали! Их практика закончилась.

Поезд мерно стучал колёсами, отсчитывая обратный путь. Ребята устроились в плацкартном вагоне, на нижних полках. Ехали с комфортом, без соседей. На стол практиканты выложили съестные припасы, щедро собранные им в дорогу девушками-поварихами. Курица, колбаса, варёные яйца — всё, что душа пожелает! Чай в стаканах с печеньем, сколько хочешь! Хорошо!

— Ну, всё, дипломы, можно сказать, в кармане. Училище закончили, — хрупая печеньем, подвёл итог Шурка, — куда планируешь после?

— Однозначно, поступить в институт! Ещё успеваю сдать вступительные экзамены. Ученье, Шурка свет! — нравоучительно пошутил Васька.

Однако насчёт института он говорил вполне серьёзно. Без высшего образования в нынешней жизни далеко не уедешь.

— А я вот думаю, не махнуть ли мне в Березняки на постоянное место жительства? Как ты считаешь?

— Не знаю, — безразлично пожал плечами Васька, — я уже, честно говоря, и думать забыл про эту деревню.

— А Вера? — Шурка навострил уши.

— А что, Вера? У нас не может быть совместного будущего. Она осуждена народным судом и отбывает наказание. Это, во-первых.