Раз пенёк, два пенёк - [97]

Девушки на проводы не явились. Днём работы много, заведующая не отпустит из столовой сразу двух работниц. Так что, попрощались они накануне вечером. Своей компанией посидели у ребят.

Алан произносил тосты и желал счастливой дороги, Светка влюблено смотрела на своего ненаглядного, Васька что-то тренькал себе на гитаре. Вера же по большей части молчала. Вика не явилась вообще. Шурка знал уже, что она скоро выходит по УДО, и понимал: мыслями женщина давно дома, с мужем и детьми.

Вопреки стараниям Алана, прощальный ужин получился скомканным. Даже и вспомнить нечего! А, уже уходя, в сопровождении явно скучающего Васьки, Вера на прощание чмокнула Шурку в щёку и незаметно сунула ему что-то в карман.

— Пока, Шурка!

«Что-то» оказалось бумажкой. С адресом и словами: «Пиши, если не лень!».

Кудрявый возликовал. Вера понравилась ему сразу, с первого взгляда — ещё тогда, в столовой. Но, природное стеснение заставляло парня молчать и втайне слегка завидовать Ваське — непьющему, умному и симпатичному мальчику.

А теперь вот записка! И всё бы хорошо, только… Чувство того, что он предаёт своего товарища, не давало покоя Шурке.

Одним словом, парень со вчерашнего вечера находился в смятении чувств. Он курил «Космос» и почти совсем не разговаривал. Это заметила наблюдательная Клавка.

— Чегой-то ты, Кудря, сегодня, будто землю продал? Эк, смандячил кисляк! Или, домой не хочется? — Борода подмигнула Шурке, пытаясь развеселить практиканта.

— А у него нет дома. Только общежитие. Никто нигде Шурку не ждёт, — просветил Клавку Петя.

Синему было жаль расставаться со своим, давно ставшим закадычным, другом. Да и то сказать, чуть не пуд соли вместе съели!

— Ой, парень! Так ведь и я детдомовская! Как себя помню, за заборами росла: детдом, спецуха, малолетка. Вот, такие у меня университеты закончены! — Борода с сочувствием посмотрела на Шурку.

От невесёлого разговора их отвлёк подъехавший наконец автобус.

Боря Суслонов раскрыл двери салона и прокричал во всю глотку:

— Заходи по одному!

Суслонов полностью восстановился, даже руки его перестали дрожать. Борис Борисыч больше не походил на «терпилу» и неудачника, а снова стал самим собой: болтливым, самоуверенным и нагловатым мужичком. Прежним Борей.

— Как котлы? — вместо приветствия спросила его Клавка.

Водитель автобуса горделиво поднял левую руку и поднёс её к уху. На запястье красовались часы — «командирские», тикающие, с новым стеклом.

— Права нашлись? — полюбопытствовал Шурка.

— Восстанавливаю. А пока по «временному» катаюсь. Нет промблем, в ГАИ все свои!

Расселись по местам и собрались уже, было, ехать, как вдруг на горизонте появился запыхавшийся Алан. Парень бежал и размахивал руками. Через минуту он уже заскакивал в салон.

— Уф, чуть не опоздал! Загрузили работой с утра, еле расхлебался. Успел, слава Богу! Трогай, Боря.

На вокзале купили билеты и всей компанией отправились на перрон. Увязался к поезду, проводить «кореша», и Борис Борисыч. В самом деле, чего одному в автобусе — ворон за окном считать? В коллективе-то повеселее будет!

Вот и всё, прощай, Березняки! Было немножко грустно. И отъезжающим, и провожающим.

— Слышь, Кудря, а, может, тебе здесь обосноваться? — вдруг предложила Борода, — смотри, как тут здорово. Природа, лес — красотища! Да и народ хороший. Простые люди здесь, не гнилые. Правда, парень, чего тебе ещё ловить?

— Здесь остаться? Зачем? — Алан не знал подробностей Шуркиной биографии.

— Так, куда ему ехать, детдомовскому-то? — пояснил Петя.

И добавил задумчиво:

— А что, кентуха, Клава дело говорит. Давай, в натуре, приземляйся у нас!

— Джигит, так что же ты молчал?! — возмутился темпераментный осетин. — Ай, Шурка, нехорошо! Конечно, оставайся здесь! Даже и разговора быть не может! И он молчал, нет, вы подумайте!

— Меня Грендельман не возьмёт, — горько усмехнулся парень и потряс гипсом, — кому нужен такой работник?

— Э, я поговорю с ним! — перебил Шурку Алан, — клянусь, проблем не будет!

— Тётка Клава тоже может словечко замолвить. Мы с Прохором сейчас у Кренделя в уважухе, в две смены пашем-кочегарим. Даже участковый перестал кривить рожу свою автоматную.

Короче, Советская власть амнистировала тётку Клаву, и тётка Клава имеет теперь право голоса. Ну, что, Кудря, порешали, значит! — Борода не спрашивала согласия практиканта.

— Ладно, — неуверенно произнёс Шурка, — поговорите с Наумом Лаврентьевичем, прозондируйте почву. А я сдам пока экзамены, получу диплом. И напишу тебе, Петя.

Васька всё это время молчал. Уж он-то бы ни за что не остался в Березняках! Здесь нет ничего: ни института, ни приличной библиотеки, ни даже средней школы. Только восьмилетняя. Хотя, для Шурки Березняки — это вариант. И, кажется, не самый худший.

— Ну, всё, договорились? — подал вдруг голос Суслонов.

У него имелось дело к Шурке. Интимного плана. Боре срочно требовалось поговорить по душам. Водитель схватил под локоток парня и потащил его в конец перрона.

— Слушай, кореш, промблема у меня. Ну, не то, чтобы промблема, а так… В общем, сомлеваюсь я.

— В чём? — задал резонный вопрос Шурка.

— Насчёт букарах. Нет, ты не думай, я вылечился. Все насекомые сгорели, вместе с кожей. Тут другое. Слушай. Значит, приехал я домой с участковым. Вишь, Кудря, уважение — если оно есть, то и будет. Ефимов меня на мотике подвёз, как начальника: Борис Борисыч, пожалуйте!