Раз пенёк, два пенёк - [86]
Шурку, с его авантюрным складом характера, Петя рассчитывал уговорить. Вот и всё, вроде. Негусто союзников. Правда, у Синего на примете имелась одна подходящая кандидатура. Но её, эту кандидатуру, нужно ещё ввести в курс дела.
Вторая проблема — Панкратыч. Ну, что за человек такой! Его, можно сказать, кормишь-поишь, а он, как петух в курятнике, гадит на голову! Слил уже, или не успел ещё? Петя зарычал от злости и пнул попавшуюся под ноги консервную банку. Жестянка со звоном покатилась по обочине.
— Ты что, в футбол играешь? Какой счёт? Привет, кентуха! — Шурка выходил из магазина и открывал пачку «Космоса», прижав её гипсом к рёбрам.
— О, братан! Тебя-то я и хотел увидеть! Дай сигаретку цивильную.
При великом множестве собутыльников и приятелей, Шурка для Пети оказался единственным товарищем.
— Держи, Петруха. А чего дома не ночевал? Ни тебя, ни Панкратыча не было.
Шурка тоже обрадовался встрече. С Петей можно откровенно поговорить о чём угодно. В отличие от Васьки, к сожалению.
— Так я у Танюхи покемарил. С утра Юльку в город провожали. Алан повёз её на суслоновском автобусе, — объяснил Синий.
Товарищи присели на скамейку. Петя предупредительно поднёс спичку к Шуркиной сигарете. Потом прикурил сам.
— Хорошо, что у Танюхи, а не у Малофея какого-нибудь. Видишь, с утра трезвый, как человек ходишь, — кудрявый развалился на лавке, глубоко затянулся и стал пускать кольца.
— Шурка, разговор есть. Слышишь? — Петя решил приступить к делу.
— Угу, — практикант считал колечки.
— Ты, как, согласен? Или, забыл уже вчерашний разговор? Да брось ты эти кольца!
Синий хотел расставить точки над «ё». И покончить с этим делом — каким угодно, пусть даже самым радикальным способом.
— Двадцать два, — удовлетворённо констатировал Шурка, — ты о чём?
— Кабана откапывать! — выпалил Петя.
— А зачем? Никаких мертвецов не было. Участковый вчера вечером поймал преступника, очень похожего на Кабана. Об этом весь посёлок судачит. Сынок этой, как её… Афегеновны, что ли? Ну, той бабы, что померла на днях, — Шурка знал уже местные новости.
— Да ты чё? — обескуражено почесал затылок Синий.
— Ага. И ещё. Иван Иваныч просил передать тебе лично, что участковый в курсе. Насчёт вот этого всего. Чуешь, чем дело пахнет? — практикант выполнил поручение фельдшера.
Панкратыч, козёл ссученный! Ну, с ним будет особый разговор!
— Дай ещё штучку, — попросил Петя.
Он долго разминал сигарету, размышляя, что же делать дальше. Шурка продолжал пускать кольца.
Клавка шагала домой, честно отработав первую трудовую смену. Всё прошло без сучка, без задоринки, слава те, Господи. Эх, Ваня, Ваня! Как же тебя угораздило? Какая тварь поглумилась над тобой? Этот вопрос не давал бабе покоя. Она пыталась понять: что творится на посёлке?
Фа!!! Автомобильный гудок отвлёк Бороду от невесёлых мыслей. Сигналил пассажирский «ПАЗик», стоявший около магазина. Бывший враг её и соперник, чернявый Алан махал из водительской кабины рукой, приглашая пройти в салон. Клавка свернула к автобусу.
Она шустро заскочила в раскрытые двери, плюхнулась на сиденье:
— Уф, жара! Как делишки, Аланчик?
— С утра на вокзал ездил, девчонку отвозил к поезду. Теперь я за водителя временно!
Молодой мастер, совершенно не злопамятный, давно забыл инцидент со стрельбой. К Бороде он относился с немалой долей уважения.
— Что, из-за одной девчонки и ездил? Никаких пассажиров больше не было? — осторожно поинтересовалась Клавка.
— Ну да. Правда, по дороге подобрал попутчика. Молодой парень от подружки из комендатуры возвращался. Он сел на проходящий поезд.
Алан доверял людям, поэтому Генкино враньё не вызвало у него даже тени подозрения.
— Да, в комендатуру частенько приезжают всякие разные посетители, — согласно кивнула Клавка.
Генька уехал благополучно. Скатертью дорога! Как говорится: баба с возу, кобыле легче.
— Вот ещё новость. Участковый вчера вечером задержал опасного преступника. Убийцу и маньяка, пугавшего по ночам местных жителей. По всей вероятности, бандит уже несколько суток скрывался от правосудия на территории посёлка. Только чудом обошлось без жертв, — кавказец почти слово в слово процитировал утреннюю речь директора перед трудящимися.
— Вот это да! Молоток участковый! Да ему орден давать надо! — деланно восхитилась Клавка.
Фуфло полное! Маньяк, убийца… Сказки для крестьян. Хотя… кто-то ведь завалил Ивана? Не мешало бы, узнать подробности.
— Ладно, Аланчик, пойду я. Устала: как-никак, сутки на смене отпахала. Светику поклон.
Алан кивнул головой. Клавка вылезла из автобуса и направилась к Малофею, по ходу решив сменить маршрут.
У старого охотника дым стоял коромыслом. Самогонка «от Павлы» лилась рекой. Финансировал пьянку Борис Борисович, залезая всё глубже в долговую яму к местной спекулянтке. Он ещё не подмочил свою репутацию в глазах Павлы Сергеевны, считавшей водителя Суслонова вполне платёжеспособным гражданином.
Прижимистый Боря, встретившись ночью «на узенькой дорожке» с Кабаном, неожиданно для всех пошёл вразнос. После пяти лет полной абстиненции он запил — словно с цепи сорвался. Ни работа, ни ревнивая супруга, ни «робятишки» не могли его теперь удержать. Домой Суслонов даже не появлялся, обретаясь в основном у гостеприимного дедушки.
Можно ли стать богом? Алан – успешный сценарист популярных реалити-шоу. С просьбой написать шоу с их участием к нему обращаются неожиданные заказчики – российские олигархи. Зачем им это? И что за таинственный, волшебный город, известный только спецслужбам, ищут в Поволжье войска Новороссии, объявившей войну России? Действительно ли в этом месте уже много десятилетий ведутся секретные эксперименты, обещающие бессмертие? И почему все, что пишет Алан, сбывается? Пласты масштабной картины недалекого будущего связывает судьба одной женщины, решившей, что у нее нет судьбы и что она – хозяйка своего мира.
Автобиографическую эпопею мастера нон-фикшн Александра Гениса (“Обратный адрес”, “Камасутра книжника”, “Картинки с выставки”, “Гость”) продолжает том кулинарной прозы. Один из основателей этого жанра пишет о еде с той же страстью, юмором и любовью, что о странах, книгах и людях. “Конечно, русское застолье предпочитает то, что льется, но не ограничивается им. Невиданный репертуар закусок и неслыханный запас супов делает кухню России не беднее ее словесности. Беда в том, что обе плохо переводятся. Чаще всего у иностранцев получается «Княгиня Гришка» – так Ильф и Петров прозвали голливудские фильмы из русской истории” (Александр Генис).
Сэм Дюшан, сочинитель шпионских романов, вдохновленный бессмертным шедевром Сервантеса, придумывает своего Дон Кихота – пожилого торговца Кишота, настоящего фаната телевидения, влюбленного в телезвезду. Вместе со своим (воображаемым) сыном Санчо Кишот пускается в полное авантюр странствие по Америке, чтобы доказать, что он достоин благосклонности своей возлюбленной. А его создатель, переживающий экзистенциальный кризис среднего возраста, проходит собственные испытания.
Судьба иногда готовит человеку странные испытания: ребенок, чей отец отбывает срок на зоне, носит фамилию Блаженный. 1986 год — после Средней Азии его отправляют в Афганистан. И судьба святого приобретает новые прочтения в жизни обыкновенного русского паренька. Дар прозрения дается только взамен грядущих больших потерь. Угадаешь ли ты в сослуживце заклятого врага, пока вы оба боретесь за жизнь и стоите по одну сторону фронта? Способна ли любовь женщины вылечить раны, нанесенные войной? Счастливые финалы возможны и в наше время. Такой пронзительной истории о любви и смерти еще не знала русская проза!
В романе «Крепость» известного отечественного писателя и философа, Владимира Кантора жизнь изображается в ее трагедийной реальности. Поэтому любой поступок человека здесь поверяется высшей ответственностью — ответственностью судьбы. «Коротенький обрывок рода - два-три звена», как писал Блок, позволяет понять движение времени. «Если бы в нашей стране существовала живая литературная критика и естественно и свободно выражалось общественное мнение, этот роман вызвал бы бурю: и хулы, и хвалы. ... С жестокой беспощадностью, позволительной только искусству, автор романа всматривается в человека - в его интимных, низменных и высоких поступках и переживаниях.
Повесть известной писательницы Нины Платоновой «Я детству сказал до свиданья» рассказывает о Саше Булатове — трудном подростке из неблагополучной семьи, волею обстоятельств оказавшемся в исправительно-трудовой колонии. Написанная в несколько необычной манере, она привлекает внимание своей исповедальной формой, пронизана верой в человека — творца своей судьбы. Книга адресуется юношеству.