Раз пенёк, два пенёк - [71]

— Он тебя увидел? — уточнил Синий.

— Глаза у него закрыты были! Говорю тебе — унюхал! — Панкратыча затрясло.

— Так ведь не съел же тебя никто! — подозрительно произнёс Шурка.

Он больше не нашёл, что сказать. Практикант очень сомневался в правдивости слов пьяницы-соседа.

— Слава Богу, что не съел! Я молитву вспомнил. Бабушка, царствие небесное ей, заставляла меня в детстве учить. Только стал я про себя произносить: «Отче наш…», так сразу внутри меня хлопнуло что-то, прямо толкнуло: беги, мол, Панкратыч! Я и сорвался. Ох, ужасть! — Панкратыч перекрестился, уставившись на печку.

Теперь понятно, почему участковый арестовал бедного соседа! Любой здравомыслящий милиционер на его месте поступил бы точно так же.

Ни с того, ни с сего разбудил среди ночи. Да ещё про двух оживших покойников что-то лепечет. Очень убедительно! В смысле, похоже на белую горячку. Вот и закрыл старший лейтенант в «холодную» беднягу Панкратыча — мозги в порядок привести.

Скорей всего, мужик, увидев «ожившую» Клавку, пережил сильнейшее нервное потрясение. Плюс алкоголь — вот и сорвало крышу! Бывает.

Так рассудил Шурка. Но Петя отнёсся к рассказу «коллеги» очень даже серьёзно.

У Малофея, действительно, с души не камень — глыба свалилась. Старик спокойно сходил в магазин и закупил алкоголя впрок — очень уж надоела отвратная самогонка Павлы. Чёрт знает, из чего она и варит своё пойло! Дед подозревал, что из навоза. Слышал Малофей, еще будучи на Колыме, от одного учёного: это вполне возможно. А Павла, она такая — из дерьма копейки выжимать будет.

Охотник намеревался вечерком проведать сторожиху Афиногеновну — бабу преклонного уже возраста, но, тем не менее, весьма любвеобильную и алчную до денег. Хватит, насиделся взаперти! Душа деда жаждала праздника.

Он отложил пятёрку для Афиногеновны, а все оставшиеся деньги потратил на вино, руководствуясь поговоркой: нЕ жили богато — неча начинать! До «пензии» Малофей протянет, в погребе оставалась ещё прошлогодняя картошка.

Ребята возвращались от девушек. Засиделись, за разговорами — слишком много новостей накопилось.

Светка просто ахнула, когда узнала, что Клавку (случайно!) выкопали из могилы. Снегурка искренне жалела бывшую свою подругу, несмотря на то, что случилось. Светка была не злопамятна и, кроме того, девушка помнила добро, сделанное ей Клавкой. А то, что взбесилась тогда… Натура у неё такая — взрывная. Что поделаешь, все люди разные.

Шурка поведал о видениях Панкратыча, хорошо повеселив слушателей. Лишь Вера не улыбнулась ни разу. Ну, что за девка такая! Вроде бы — серьёзная, степенная. А всякой ерунде верит! Сказала: зря смеётесь, как бы плакать не пришлось. Вон, даже Вика, подружка её, и та потихоньку рукой махнула. Мол, не обращайте внимания. Да и пусть — у каждого свой мир в голове.

Панкратыча, конечно, жалко. Но, опять же, он сам во всём виноват. Пьёт без перерывов. А белая горячка, в отличие от ходячих покойников — научно доказанное заболевание.

— Смотрите, там кто-то идёт! — указал рукой Алан.

Всмотревшись, Шурка тоже заметил смутный силуэт, выныривающий временами из мрака кладбищенских деревьев. Тень, обходя кресты, продвигалась по направлению к старой дороге — той, что вела от кладбища к посёлку.

— Бросьте выдумывать! — Васька даже слушать не хотел ничего подобного.

— Да и пусть себе идёт. Нам что за дело? — спокойно рассудил Шурка, вспомнив, как они когда-то улепётывали, не пойми от чего.

— Может, просто собака бегает? — предположил Алан.

Друзья уже подходили к мостику. Стояла чудная погода — небо вызвездило, ни ветерка.

Малофей собирался в гости. Хоть и не свеж товар, но… на безрыбье выбирать не приходится.

Стрелки ходиков придвинулись уже к полдвенадцатого ночи. Старый охотник нахлобучил на плешь фуражку-«сталинку», слегка сдвинул её набок и, прихватив одну бутылку (хватит для куражу), а так же пять рублей денег, отправился на свидание.

Тёплая ночь объяла лесной посёлок. Верхушки деревьев замерли, словно оцепеневшие. Стояла тишина, лишь иногда цвиркали в траве сверчки. Луна, царица ночи, расплылась по небу ярко-белым блином.

Старик пошёл к сторожихе в это время не случайно. Он знал, что к полуночи Афиногеновна бросает пост и до утра остаётся дома, появляясь на объекте — то есть в мастерских — лишь перед приходом начальства. Конечно, это было известно и Грендельману, но мер против данного нарушения дисциплины директор не принимал. Техника в комплектации, краж не зафиксировано — так и чёрт с ней, с Афиногеновной!

Двухквартирный облупленный домик сторожихи ютился на отшибе, скрываясь за молодым ельником — ни номера, ни улицы. Одна квартира много лет уже пустовала, а во второй жительствовала тётка Афиногеновна. Эта дама когда-то давным-давно угодила в Березняки на отсидку за проституцию, да так и осталась в местных краях.

Свет в окошке Афиногеновны горел — значит, уже дома бабёнка! Охотник подошёл к жилищу сторожихи и внимательно прислушался. Ни звука.

Старик заглянул потихоньку в окно. Афиногеновна заваривала чифир, водрузив металлическую кружку на коптящий керосиновый примус. Рядом на столе стояла початая пачка грузинского чая.