Раз пенёк, два пенёк - [54]

Татьяна снова проснулась — теперь уже от стука в дверь. Может, показалось спросонок? Нет, стук повторился.

Женщина подошла к двери:

— Кто там?

— Впусти меня, Таня! — донеслось с улицы.

Надо же, как голоса похожи бывают! Подумала бы — братец домой просится, кабы не знала, что он в соседней комнате спит.

— Назовись, мил человек! Как-никак, среди ночи будишь!

Татьяна хотела уже, было, открыть щеколду, но что-то её остановило. Голос. Да, голос… нехороший какой-то. Зловещий.

— Впусти меня, Таня!

— Перепил, что ли, мужик? Шёл бы домой! — вот ведь, настырный какой!

Женщина перепугалась не на шутку. Она нащупала стоявший у дверей топор и крепко обхватила топорище обеими руками.

Снаружи послышался тяжкий вздох. Неожиданно сильно дёрнулась дверь, но щеколда выдержала, громко звякнув. Снова за дверью кто-то вздохнул. А потом тяжёлые шаги, удаляясь, стихли на дворе. Хозяйка, не выпуская из рук топора, вернулась в дом. Прилегла на кровать, чутко прислушиваясь к звукам, доносящимся с улицы. Казалось, что по двору кто-то ходил, ветки сирени скреблись в оконные рамы. Татьяна так и не сомкнула до утра глаз.

Рано утром она встала, наполнила умывальник и поставила полный чайник. Что-то братец не поднимается? Он, вроде как в райцентр с утра собирался, работу искать. Пустое дело. Татьяна горько вздохнула и отправилась за водой. Но, едва выйдя на крыльцо, хозяйка уронила от неожиданности вёдра. Прямо под дверями, согнувшись, словно улитка, и закрыв голову руками, валялся Кабан!

Пьяный, что ли? Татьяна нагнулась, потрясла брата за плечо. Никакой реакции. В чём дело? Женщина перевернула его на спину и тут же отшатнулась в испуге. Лицо Кабана было ужасно. Зубы оскалены, глаза полузакрыты. Помер, кажется! Нужно вызывать участкового. Забыв про вёдра, в чём была — хозяйка побежала к дому Ефимова.

В полдень к дому Прохора подъехал Боря Суслонов на стареньком грузовичке. Водитель автобуса находился в очень дурном расположении духа. Вместо того, чтобы прохлаждаться себе в гараже, что обычно он и делал в послеобеденные часы, Боре пришлось пересесть со своего любимого «ПАЗика» за баранку древнего корыта и ехать на жаре хоронить старуху, так не вовремя умершую! Суслонов, фигурально выражаясь, рвал и метал.

Он воспользовался брешью в Прохоровом заборе, пробитой во время памятного возгорания бани лихой пожарной машиной. Грузовичок заехал задом на двор и, скрежеща коробкой передач, остановился. В кузове, на приколоченных к бортам скамейках, скорбно восседали Петя с Панкратычем. По всей видимости, между Грендельманом и славным тандемом наметилась тенденция к сотрудничеству.

— Где гроб?! Почему ищё не вынесли? — заорал Боря, едва завидев Ваську на крыльце, — давай, шевелись, сопляки! Щас пинков надаю для ускорения! Недосуг мне тут ждать, когда вы проснётесь!

— Что ты сказал, уважаемый? А ну, извинись!

Алан появился в дверях неожиданно. Неожиданно для Бори. Всегда весёлый и улыбчивый, сейчас он кипел от гнева. Осетин в два прыжка подскочил к машине и вытащил сварливого шофёра из кабины.

— Извинись, — повторил мастер угрожающе.

Боря струхнул. Глаза его забегали, лоб покрылся испариной.

— Дак… я же не тебе. Дак, я же тебя не видел! — водитель автобуса понял, что попал в неловкое положение.

Заржал некультурно в кузове Петя, тут же принялся подхихикивать Панкратыч. Некстати появившийся Кудря заулыбался во весь рот. Лишь воспитанный Васька сделал вид, что ничего не видит и не слышит.

— Ладно, пацаны, это… замяли, да? Погорячился я. С кем не бывает? — Борис решил не обострять ситуацию.

Дело закончилось миром. Все вместе вынесли гроб, запихали его в кузов. Устроились, кто, где смог и отправились на кладбище. Девушки остались в доме — собирать на поминки стол.

Вся процедура похорон заняла не более часу. Опустили гроб в заранее выкопанную Петей и Панкратычем могилу, кинули по горсти земли. Угрюмый Прохор вытер скупую слезу на прощание. Ни музыки, ни прощальных речей. К четырнадцати часам процессия, сопровождаемая привязавшимися могильщиками, вернулась с кладбища.

Девушки постарались. Приготовили поминальную кутью и салат оливье. Аккуратно порезанная докторская колбаса лежала рядком на чистой тарелке. Рюмки со стопками были тщательно перемыты и блестели, как новые. Прохор даже и мечтать не мог о таких шикарных поминках.

Гости прошли в дом, вымыли руки и расселись за стол. Пётр с Павлом, уже хорошо поддатые, чинно расположились с краешку. Наполнили рюмки, за упокой души усопшей. Похоже, могильным копателям физический труд пошёл на пользу — выпив, они жадно накинулись на еду.

Тем временем, Алан ткнул Шурку под бок. Кудрявый вздохнул и обречённо замахнул рюмку водки.

— Петя, дело есть, — начал, наконец, разговор практикант.

Синий, набивший полный рот колбасы, лишь промычал в ответ что-то нечленораздельное.

— Павла нас под молотки пихнула!

Петя предупреждающе скосил глаза на Панкратыча, уже открывшего заинтересованно рот.

— Пошли на улицу, покурим, — практикант правильно понял безмолвную пантомиму товарища.

Синий наконец закончил жевать и вытер губы рукавом:

— Перекурить можно. Панкратыч, подожди здесь, ходить за нами не нужно. Почему не доверяю? Как можно не доверять соседу? Просто у нас с Шуркой есть разговор «тет-на-тет».