Райский сад - [7]

все иначе, можно ведь и говорить об этом, говорить о чем угодно и чувствовать себя свободно друг с другом. Разве не слишком торопишься, когда ты молод? Что ты об этом думаешь? Обещай мне, что мы сделаем новую попытку увидеть мир, почему бы нам ее не сделать?

Крепко обнимаю. Виктория».

Наступило воскресное утро, Виктория проснулась под звон колоколов, далеких манящих церковных колоколов. «Надо бы пойти в церковь — неплохая идея и полезная, — подумала она. — Хотя бы один раз». Но, собираясь надеть туфли, она заметила свои ботинки, предназначенные для дальних странствий, стоявшие в углу, и подумала: «Какое красивое утро!» И в самом Деле было бы глупо не выяснить, куда ведет та проселочная дорога, большая проселочная дорога внизу. А когда пасмурно, можно ведь зайти и в церковь. Итак, Виктория надела ботинки для дальних странствий, а в сумку положила бутылку соку, сигареты и книгу «Самые употребительные выражения для туристов». Если прогулка окажется утомительной, приятно будет почитать, лежа в траве под апельсиновым деревом.

Теперь и в полдень было еще прохладно и приятно. По обеим сторонам дороги росли большие фруктовые деревья, ветви их клонились к земле под тяжестью апельсинов и лимонов; абсолютно райские сады — но они были огорожены забором. Никто даже не шевелился там, среди деревьев, трава была высокая и совершенно нетронутая. «Калитка наверняка заперта. Но можно попытаться, — подумала Виктория, — пролезть между перекладинами забора под ветки и, словно в зеленом гроте, спрятаться там от всего мира, время от времени срывать апельсин и, естественно, совать кожуру в карман…»

По дороге из селения шла женщина, женщина в черном. Это была X.

— Доброе утро! — закричала Виктория. — Вы идете вниз, в город? Не пойти ли нам вместе?

На какой-то миг X. остановилась.

— Нет, — ответила она. — Не сегодня.

— Я чуточку поразмышляла… — начала было Виктория, но X. отвернулась от нее и пошла своей дорогой вниз в долину. Словно черная ворона, озаренная солнцем, пролетела кружась мимо. Виктория почувствовала себя оскорбленной; во всяком случае, между ними состоялся как бы абсолютно конфиденциальный разговор, в котором X., без сомнения, одержала верх. Разумеется, она могла бы быть повежливей.

«Девочки, — подумала Виктория, — обременительны, начиная с самого первого класса школы. Мальчики — лучше, всегда знаешь, с кем имеешь дело».

Усевшись у обочины, она вытащила бутылку соку и «Самые употребительные выражения для туристов» и подумала о том, как пойдет обратно, в гору. Снова становилось жарко; все время то ледяной холод, то чрезмерная жара.

Но вот из селения выехал автомобиль; он остановился и загудел, дверца хлопнула, и из машины вышла Жозефина со своими собачонками; она шаталась из стороны в сторону и, смеясь, уселась у обочины проселочной дороги.

— Миссис Виктория! — закричал кто-то из машины. — Едемте с нами на фиесту. На карнавал! Скорее. Поспешите, быть может, он уже начался!

Маленькое лицо Жозефины, окаймленное двумя длинными косами, сплетенными из ее удивительных рыжих волос, казалось еще меньше; на голове у нее был бант, вокруг шеи — стеклянные жемчужины, и, насколько Виктория понимала, она нарядилась индианкой. На поясе у нее — нож. Жозефина воскликнула:

— Я похищаю профессора!

Виктория поднялась и спросила — настоящий ли это карнавал?

— Самый большой в году, — заверила ее Жозефина. — Все делают всё, что душе угодно, и плюют на все запреты, все доступно, понимаете, доступно! Поторопитесь, у нас есть еще время. Мы погудели у ваших ворот, но вас дома не было… Это — Мейбл, это — Эллен, а это — Джекки. Вот, глотните немного, и нам пора на праздник!

Это снова было виски. Машина мчалась вниз с леденящей душу скоростью. Одна из подруг Жозефины запела. Виктория со страхом высматривала, не идет ли где-нибудь X. Нехорошо, если X. увидит ее, перебежчицу во вражеский лагерь, вместе с Жозефиной, в самом центре колонии… Она вся сжалась, пытаясь сделаться как можно более неприметной, и ожесточенно подумала: «Что я имею в виду под словом „перебежчица“ — перебежчица в какую сторону? Если бы Жозефина увидела, как я бреду по дороге вместе с X., что бы она обо мне подумала? А, собственно говоря, разве это так важно, что они думают и полагают?..»

Они были уже внизу, в селении, и встречала их музыка.

— Еще один маленький глоток, Виктория, — сказала одна из колонисток.

— Нет, спасибо, пожалуй, не сейчас.

Выйдя из машины, они медленно продвигались сквозь толпы людей, так и кишевших на тесных улицах. Жозефина держала Викторию за руку и шутливо восклицала:

— Дайте дорогу! Дайте дорогу! Я похитила настоящего профессора!

Это было крайне неловко и неприятно.

Повсюду — толпы людей, воздушные шары, крики, смех. Маленькие дети ехали верхом на плечах у своих пап; тут был и громко поющий херувим в светло-желтом парике, тут был и рогатый крохотный дьявол, и Зорро[9]… и завесы из конфетти, взметающиеся ввысь над площадью.

— Милая мисс О’Салливан! — молила Виктория. — Оставьте меня в покое, мне незачем подходить ближе…

Но ее все-таки проталкивали вперед, вплотную к необычайному шествию, в самую гущу фиесты, в смешение красок и движения, под дождем оливковых ветвей и цветов. На многих из плясавших были маски — ужасающие маски, выражавшие презрение, восторг, невыносимую боль; движения плясавших казались Виктории хаотичными, их красочные наряды излишне кричащими, — но вот к ним приблизились вплотную тесные молчаливые ряды разодетых ребятишек. Виктория не сводила глаз с маленькой серьезной девчушки, наконец, с дрожью узнавания в голосе, она прошептала про себя: