Райский сад - [3]

— Не говорите так, — сказал официант. — Не говорите. Мы должны утомить ее. Утомить. Утомить.

— Это она меня утомила. Рука отнимается, — сказал молодой человек.

— Хотите я подержу? — с готовностью предложил официант.

— О нет.

— Так... легонько, легонько, легонько. Осторожнее, осторожнее, осторожнее, — приговаривал официант.

Молодой человек протащил рыбу мимо террасы кафе и завел в канал. Она была уже у самой поверхности воды, однако сил у нее оставалось достаточно, и молодой человек опасался, что ему придется идти за ней вдоль канала через весь город. К ним присоединилось уже много народу; когда они проходили мимо гостиницы, девушка увидела их в окно и закричала:

— О-о, какая чудесная рыба! Подождите меня! Подождите меня!

Сверху ей было отлично видно, какая это большая рыба, и как она блестит в воде, и как ее муж, согнувшись чуть ли не пополам, пытается удержать ее, и сколько народу собралось вокруг них. Когда она выбежала на берег канала, путь ей преградила толпа; ее муж медленно подтягивал рыбу к берегу — туда, где темнели водоросли. Рыба была уже совсем близко, когда официант свесился вниз, подхватил ее пальцами за жабры и вытянул вверх. Рыба была большая, и официант обеими руками прижал ее к груди; она была такой большой, что голова ее доставала ему до подбородка, а мощный хвост хлестал по бедрам.

Мужчины начали обнимать молодого человека, похлопывая его по спине, а женщина, торговавшая на рыбном рынке, даже расцеловала. Наконец девушка тоже смогла его обнять, поцеловать, и он сказал:

— Ну, ты видела?!

Рыбу положили на набережную, и все принялись ее рассматривать. Ее серебряная, как у лосося, чешуя на спине была темнее и отливала вороненой сталью. Это была очень красивая рыба с огромными живыми глазами; она тяжело, прерывисто дышала.

— И как она называется?

— Loup[6], — сказал Дэвид. — Но в действительности это окунь. А местные называют его каменным окунем. Замечательная рыба. Первый раз вижу такого крупного окуня.

Официант, которого звали Андрэ, подошел к Дэвиду, обнял его, поцеловал, потом поцеловал и девушку и объяснил:

— Так полагается, мадам. Это совершенно необходимо. Еще никому не удавалось поймать такую крупную рыбу на простую удочку.

— Надо бы его взвесить, — сказал Дэвид.

Они перешли в кафе. После взвешивания молодой человек освободил рыбу от крючка, промыл ее и положил на лед, который доставляли на грузовике из Нима, чтобы сохранить улов макрели. Рыба весила чуть больше пятнадцати фунтов[7]. На льду рыба была такой же красивой и серебристой, но цвет на спине уже сменился на тускло-серый. Только глаза ее еще оставались живыми.

В порт вернулись рыбацкие лодки, и женщины выгружали в корзины сверкающую серебристыми боками голубовато-зеленую макрель, ставили корзины себе на голову и относили в хранилище. Улов был отличный, весь город был счастлив и при деле.

— Что мы сделаем с этой рыбой? — спросила девушка.

— Лучше всего ее продать, — сказал молодой человек. — Она слишком крупная, чтобы ее можно было приготовить в здешних условиях, а резать такую красавицу на куски — преступление. Возможно, она отправится прямо в Париж и закончит свой век в каком-нибудь большом ресторане. Или ее купит очень богатый человек.

— В воде она была такой красивой, — сказала девушка. — И потом, в руках у Андрэ. Сначала я не поверила своим глазам, когда увидела в окно тебя и всю эту толпу народа.

— Мы тоже закажем себе сегодня окуней, только поменьше. Они очень вкусные. Среднего окунька можно пожарить на гриле с маслом и травами. По вкусу он похож на нашего полосатого окуня.

— Меня необычайно взволновала эта история с рыбой, — сказала девушка. — Ну разве не чудесно, что у нас есть такие простые радости?

На ленч они пришли голодными и пили холодное белое вино, к которому полагались домашние маринованные грибы в большой стеклянной чаше и редиска с celeri remoulade[8]. Подали окуня, приготовленного на гриле. На его серебряной спинке отпечатались следы решетки; на подогретой тарелке таяло масло. Отдельно стояло блюдце с ломтиками лимона. Молодые люди выжимали из них сок и поливали им рыбу; свежий хлеб и вино остужали им язык после горячего жареного картофеля. Отличное легкое сухое бодрящее вино неизвестного скромного производителя было гордостью ресторана.

— Мы почти не говорим во время еды, — сказала девушка. — Я наскучила тебе, милый?

Молодой человек рассмеялся.

— Не смейся надо мной, Дэвид.

— Я и не думал. Нет. Мне не скучно с тобой. Даже если бы ты за всю жизнь не проронила ни слова, я все равно был бы счастлив просто смотреть на тебя.

Он подлил ей вина и снова наполнил свой бокал.

— У меня есть для тебя большой сюрприз. Я еще не говорила тебе? — сказала девушка.

— Нет. Что за сюрприз?

— О-о, он очень простой и одновременно сложный.

— Рассказывай.

— Нет. Возможно, он тебе понравится, но, может быть, ты окажешься не готов его воспринять.

— Твои слова меня настораживают.

— Это опасный сюрприз, — подтвердила девушка. — Но не задавай мне больше вопросов. Если ты не против, я поднимусь в нашу комнату.

Молодой человек заплатил за ленч и допил вино, оставшееся в бутылке. Потом тоже поднялся наверх. Одежда девушки лежала на одном из стульев Ван Гога, а сама она ожидала его в постели, укрывшись простыней. Волосы разметались по подушке, глаза смеялись. Он приподнял простыню, и она сказала: