Райские острова - [21]

– Прошу прощения за вторжение, – сказала я ему и повернулась к цирказеанке. – Я хотела бы поговорить с тобой наедине, если можно.

– Она не разговаривает с работорговцами, – чопорно сказал Новисс. Он не добавил «с полукровками», но слово это повисло в воздухе.

Я с трудом удержала вздох. Мальчишка мог выглядеть олицетворением невинности, но его самодовольство жалило не менее больно, чем морская оса.

– Она также может ответить сама, – спокойно возразила ему цирказеанка, отошла от окна и двинулась мне навстречу. – Где, в моей комнате?

Я кивнула, и она вышла в коридор, даже не взглянув на Новисса. Красотка могла быть совсем юной, но она уже знала, как поставить мужчину, проявляющего собственнические поползновения, на место.

Сидеть в ее комнате, кроме как на постели, было не на чем, но бренди, который она мне налила, был вполне приличным, и у нее нашлись две кружки из моржового клыка. Я порадовалась, что девушка предложила поговорить в ее комнате, а не в моей. Ее гостеприимство меня удивило. Сплетни на косе Гортан распространялись со скоростью цунами, так что цирказеанка уже наверняка знала, зачем я явилась в Гортанскую Пристань, и я думала, что она окажется такой же недотрогой, как ее надутый дружок, однако, протягивая мне кружку, она улыбалась. (Я сразу же насторожилась: не отравлен ли бренди, и поменяла местами кружки, когда девушка на мгновение отвернулась. Я никогда не забывала проявить подозрительность; благодаря этому-то я и оставалась в живых.)

– Ну, так что? – спросила цирказеанка, усаживаясь напротив меня и протягивая руку за кружкой. – Чего ты хочешь?

– Я хочу знать, что случилось с рабыней-цирказеанкой, которую везли из Лема на том же корабле, на котором прибыла сюда ты. – Мне показалось, что с этой штучкой лучше говорить прямо.

– Можешь ли ты назвать мне хоть одну причину, почему я должна тебе это сообщить?

– Так ты знаешь?

– Может быть.

– Я хочу выкупить эту рабыню.

– Мы слышали, что ты сводница и хочешь купить ее для борделя.

– Я и в самом деле кое-кому так говорила. Нужно же было придумать правдоподобную историю.

– А какова настоящая причина?

– Ее отец пообещал мне две тысячи сету за то, чтобы я вернула ее домой. – Если заменить слова «ее отец» на «хранители», то сказанное мной было бы правдой.

– Ах… Значит, тебе известно, кто она такая. – Цирказеанка отхлебнула из своей кружки.

– Конечно.

– Девушка, о которой ты говоришь, не хочет возвращаться домой. Она на свободе и в безопасности и собирается сохранить и то, и другое, так что можешь распрощаться со своими двумя тысячами сету.

– Она совершенно неопытна. Долго ли ей удастся оставаться на свободе без защиты?

– Защиту она имеет. И то, что ждет ее, если она вернется, гораздо хуже ее теперешней жизни. – Цирказеанка снова отпила бренди – без какого-либо вреда для себя, конечно, – отравительницей она вовсе не была. – Деву Замка хотят выдать замуж за властителя Брета, – продолжала она, – толстого любителя мальчиков, который вдвое ее старше.

– Ну и что? – равнодушно протянула я. – Мне говорили, что подобные союзы иногда бывают необходимы. Брак между царствующими династиями разных островов приносит определенные выгоды: политический союз, сулящие доход торговые договоры. Если наследница престола выбирает себе супруга из жителей собственного острова, это часто ведет к распрям между знатными семьями. Так что Деве Замка следует выйти за властителя Брета. Таково наказание, связанное с ее происхождением; но и компенсацию она получит достаточную. На лице цирказеанки не дрогнул ни один мускул, но выражение ее глаз изменилось. Радужки превратились в диски из стали. Уже не в первый раз мне пришлось пересмотреть свое мнение о ней: ее внешняя мягкость скрывала твердую волю, о чем я раньше не догадывалась. Цирказеанка резко сказала:

– Разве двойной стандарт не смущает тебя? Именно тебя? Почему правителям островов позволено ставить себя выше законов о браке?

Я пожала плечами:

– Так было всегда. – И все-таки я не могла не подумать о своей матери: страсть, насилие или просто невежество заставили ее родить полукровку, а потом бросить свое дитя, чтобы избежать наказания, которое ожидало ее, если бы кто-нибудь узнал о ее преступлении. Я с горечью коснулась мочки уха, лишенной татуировки. Никто не лишил бы гражданства ребенка правителя из-за того, что он оказался полукровкой. Никто не гнал бы его с острова на остров…

Я подумала о сир-силве Датрике. Он и другие хранители помогали власть имущим нарушать законы о браке, одновременно преследуя за то же самое простых людей вроде моих родителей. Вроде меня. На мгновение я снова стала тринадцатилетней девчонкой, распростертой на столе в Хирургическом зале в Ступице… знающей, что со мной собираются сделать… знающей, но по-настоящему ничего еще не понявшей… Только потом… Выродки, ах, что за выродки!

Но думать об этом я не хотела. Мое будущее зависело от благоволения хранителей.

– Разве не хранителей следует винить в этом предполагаемом браке? – неожиданно сказала цирказеанка, словно подслушав мои мысли.

Я притворилась, будто ни о чем не догадываюсь.

– Какое отношение имеют к этому хранители?