Райские новости - [61]

Я решил, что буду устраивать такие заплывы как можно чаще.

Некоторые одержимые серфингисты ловили последний свет. На том расстоянии, что отделяло меня от пляжа, я оказался в лучшем положении, чем раньше, и наблюдал за ними, наслаждаясь их грацией и мастерством. Когда подходит большая волна, они скользят по диагонали вдоль ее глянцевитой поверхности как раз под нависающим гребнем — колени согнуты, руки раскинуты, а движения бедер позволяют менять направление и даже разворачиваться назад, прыгнув сквозь брызги и подошву волны на другую ее сторону. Если они ехали на волне, пока она не истощалась, то постепенно выпрямлялись. Иногда, с моего угла обзора, их доски были невидимы, и серфингисты приближались ко мне, словно шли по воде. Затем, потеряв скорость, они опускались на колени, как в благодарственной молитве, прежде чем повернуть назад, в открытое море. Наблюдая за ними, я припомнил строки из «Бури»[70] которую только что просматривал у Урсулы в сборнике шекспировских пьес издания «Книжного клуба». Франческо говорит про Фердинанда:

Может, жив.

Я видел, как он, волны поборов,

На гребень выплыл, отстранял он воду…[71]

Интересно, пришла мне в голову мысль, не это ли первое описание серфинга в английской литературе?

Выйдя из воды, я вытерся и сел полюбоваться закатом. Последние серфингисты удалились, взвалив свои доски на плечи. На воде, на фоне мерцающего золота, выгибались силуэты парусов катамаранов и шхун, совершающих «Коктейль-круизы». Где-то под деревьями в парке позади пляжа невидимый одинокий саксофонист выводил, импровизируя, длинные джазовые арпеджио[72]. Саксофон жаловался и плакал, и его хрипловатый голос казался голосом самого вечера. Возможно, впервые я понял, как Гавайи способны околдовать приезжего.

Потом, когда я подумал о возвращении домой, мое умиротворенное настроение вмиг улетучилось: я обнаружил, что пропали ключи. Видимо, они выпали из кармана шортов в мягкий сухой песок. Я застыл, сознавая, что любым своим движением могу похоронить их безвозвратно, если они уже и так не потеряны. Я стал медленно поворачиваться вокруг своей оси — спица моей тени удлинялась и укорачивалась на песке, — но ключей не заметил, хотя впивался взглядом буквально в каждый выступ и в каждую впадинку вокруг себя.

Я издал негромкий тоскливый вопль и в прямом смысле заломил в отчаянии руки; ибо пропали не только ключи от машины и квартиры, но и ключ от банковского сейфа Урсулы, который она доверила мне сегодня днем (все Урсулины ключи я прицепил на брелок автомобильного ключа). Без сомнения, ключи можно было восстановить, но ценой непомерных усилий, неудобства и траты драгоценного времени. Как хорошо я справлялся с делами Урсулы, подумалось мне; теперь же из-за дурацкой беспечности я поставил под угрозу завершение неотложного дела и потерял только-только приобретенное самоуважение. Ибо что это, как не дурацкая беспечность — принести ключи на пляж просто в кармане. В песке так легко потерять маленький предмет — именно поэтому профессиональные служители весь день ходят по пляжу Вайкики взад-вперед с металлоискателями. Прищурясь, я посмотрел вдоль пляжа в надежде увидеть кого-нибудь из служителей и всерьез подумал о том, чтобы простоять не сходя с места, если понадобится, до утра, пока кто-нибудь не появится и не окажет мне помощь.

Ярдах в десяти от меня сидели двое темноволосых смуглых юнцов в выцветших обрезанных джинсах и майках и потягивали из банок пиво. Они пришли на пляж, пока я находился в воде, и со слабой надеждой я окликнул их, спросив, не видели ли они случайно на песке связку ключей. Увы, не видели. Я подумал, не упасть ли мне на колени и не рискнуть ли порыться в песке. В прежние времена я, наверное, упал бы на колени и произнес молитву. Моя тень на песке была теперь гротескно длинной и тонкой, как одна из этих анорексичных[73] статуй Джакометти[74], и, казалось, выражала бессильное отчаяние. Я снова повернулся к океану, туда, где быстро падал в воду золотой диск солнца. Скоро уже не хватит света, чтобы искать ключи. Это навело меня на мысль.

Идея была притянута за уши, но мне показалось, что это мой единственный шанс. Я вернулся ярдов на пятнадцать назад, к кромке воды, идя точно по прямой. Солнце уже почти касалось горизонта, и его лучи были на уровне поверхности океана. Остановившись, я повернулся и присел на корточки. Посмотрел перед собой на чуть отлогий пляж на то место, где я переодевался для купания, и там, в ярде или двух справа от моего полотенца, что-то слабо блеснуло, отразив свет заходящего солнца. Когда я выпрямился, все исчезло. Я снова опустился на колени — вновь что-то блеснуло. Два юнца наблюдали за моим упражнением с некоторым любопытством. Не отводя взгляда от места, где мерцала искорка света, я решительно прошагал по пляжу назад и там действительно торчал из песка всего на каких-то полдюйма ключ от банковского сейфа Урсулы. С торжествующим «Ха!» я бросился вперед и выхватил из песка ключ со всеми остальными довесками и, подняв его, дал полюбоваться юнцам, которые заулыбались и зааплодировали. В этот момент солнце скользнуло за горизонт, и пляж потемнел, как сцена, на которой внезапно приглушили свет. Крепко сжимая ключи — свидетельство чему до сих пор еще не исчезло с моих ладоней, — я вернулся в лиловых сумерках к автомобилю, беззаботный и ликующий. Завтра я должен приобрести один из этих сумчатых кошельков.