Райская птичка - [45]

ибо при таком сценарии он был обречен вернуться в офис к оценкам кукольных коллекций и реликвий Гражданской войны. – В крайнем случае их официально внесут в список его работ. Может быть, это для него важно. Чтобы все, что он создал в жизни, было учтено.

– Когда по твоим оценкам написана картина, лет тридцать назад?

– Оригинальная панель – да. Верхние слои нанесены через несколько лет после этого.

– Почему он только теперь решил искать две другие панели?

– Честное слово, Финч, – сказал Стивен, переставляя баночки с солью и перцем, – я не думаю, что это наша забота.

– Я просто не хочу, чтобы ты тешил себя напрасными надеждами, Стивен.

Пораженческий тон Финча поверг Стивена в панику.

– Кажется, вы не понимаете всей серьезности моей ситуации, профессор. Вы слышали Байбера. Он продаст работу только целиком. Если мы не найдем эти панели, какой смысл будет Крэнстону меня держать?

– Твои умения. Твои знания.

Стивен покачал головой:

– Люди переоценивают значение этих факторов для своей карьеры.

Стивен осознал, что у Финча много общего с его отцом: не ждет похвал, хотя достоинств у него в избытке; окружен родными и друзьями; смешно шутит; рассказывает студентам байки, которые те рады слушать снова и снова, с каждым повторением находя их еще более забавными. Случалось ли Финчу наблюдать, как люди смущенно переглядываются в его присутствии, или чувствовать, что его голос начинает ни с того ни с сего повышаться, пока все головы в комнате не поворачиваются в его сторону? Высказывал ли он когда-нибудь логическую оценку ситуации, чтобы услышать в ответ, что он бессердечный? Как объяснить Финчу, что это шанс всей его жизни? Найти пропавшие панели, и тогда, быть может, его снова помажут на головокружительный путь к успеху; люди потянутся к нему независимо от того, симпатичен он им или нет.

– В плане карьеры, Финч, я сейчас копошусь в самом глубоком подвале. Еще одно падение, и я стану иллюстрацией к роману Жюля Верна[28].

Вудридж был небольшим городком на северной оконечности округа Фэрфилд в Коннектикуте. Дом Кесслеров стоял в конце длинной, извилистой аллеи, обсаженной платанами и каркасами[29], причем облупленная, пятнистая кора первых навевала мысли о болезни, которой чудом не заразились вторые. Только когда они с Финчем преодолели половину аллеи, Стивен увидел дом: трехэтажное желтое строение в неоколониальном стиле, которое когда-то, наверное, смотрелось веселым солнечным шаром на фоне вечнозеленых растений. Теперь же дом потускнел до цвета дижонской горчицы, парадное крыльцо просело по центру, двор был захламлен колесным транспортом на любой возраст и вкус: автофургон «вольво», старый «мерседес» на кирпичах, два мотоцикла, обычные велосипеды и один трехколесный с грязными лентами на ручках. Когда Стивен с Финчем вышли из машины, из глубины двора раздался лай собаки.

Финча это не обрадовало, но решимости он не утратил и преодолел парадную лестницу с энтузиазмом капитана пограничной службы. Карточка, посаженная на канцелярскую кнопку под дверным звонком, гласила: «Не работает. Пожалуйста, стучите громко». Финч уронил голову на грудь и махнул Стивену. Тот снял перчатки и забарабанил по двери кулаками, глядя, как куски краски осыпаются на щетинистый, заляпанный грязью дверной коврик с надписью «Добро пожаловать».

У мужчины, который в конце концов вышел на порог, были прямые каштановые волосы до плеч, шерстяная рубашка в шотландскую клетку и очки с самой толстой черной оправой, какую только видел Стивен. Финч коротко обрисовал цель их визита, но мужчину, как видно, не тревожило, что к нему в дом явились незнакомые люди. Он отбросил челку со лба, пожал Финчу руку и впустил их.

– Уинслоу Эделл, – произнес он. Затем повернулся к темной лестнице и завопил: – Эсме!

Его голос эхом разнесся по лестничному колодцу. Несмотря на обилие транспорта снаружи, в доме стояла полная тишина, за исключением отдаленного лая собак, которые теперь заливались дуэтом.

– Она сейчас спустится. Почему бы нам не подождать в гостиной?

Стивен и Финч последовали за Эделлом через коридор в большую комнату и подождали, пока он сбросит газеты, застилавшие всю мебель, на пол. Стивен не мог понять, почему комната такая яркая, пока не заметил, что на окнах нет ни штор, ни портьер, ни ставен, ни жалюзи. Свет, струившийся в комнату, отражался от снега снаружи.

– Так вы друзья Кесслеров?

Финч прочистил горло. На сей раз у Стивена не было желания вмешиваться: он до сих пор был поглощен окружавшим его тотальным беспорядком.

– Мы пытаемся найти Натали и Элис Кесслер по просьбе близкого друга семьи.

Уинслоу Эделл нахмурился.

– Сомневаюсь, что мы сумеем вам помочь. Мы видели Натали Кесслер всего один раз, и это было тридцать пять лет назад, когда мы приехали смотреть дом в семьдесят втором.

– И вы сразу же его купили?

– О, нет. Мы только снимаем. Владельцами по-прежнему являются Кесслеры.

Женщина в потертых джинсах и с длинной рыжевато-каштановой косой вошла в комнату и опустилась на ручку кресла, в котором сидел Эделл:

– Мы влюбились в этот дом с первого взгляда. Я тогда была беременна нашим первенцем, а Натали – мисс Кесслер – спешила уехать. Я слышала, что была еще младшая сестра, но, по-моему, она болела или была в отлучке, когда мы переехали. Мы с ней так и не увиделись. Кстати, я Эсме, – она встала, подошла к Финчу и чмокнула его в щеку, потом повторила ту же процедуру со Стивеном. – Ты можешь в это поверить, Уинслоу? Что мы здесь так давно?